Наследник древней силы #3 - Прах

Конечности начало сводить судорогой, а кислорода не хватало, и грудную клетку давило тяжёлым прессом. Я не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Вспомнил об энергии, которая всегда спасала меня, но лучше бы не вспоминал: сейчас она отсутствовала. Я не чувствовал её ни внутри, ни вокруг себя. Сколько бы ни пытался сосредоточиться — всё тщетно. Я был пуст. Лежал в собственной могиле, забытый всеми.

Позвал на помощь, хоть и понимал, что смысла нет. Меня никто не услышит, никто не вытащит отсюда. Толстый слой земли укрывал мой новый дом, последнее пристанище моего бренного тела.

Что бы это ни было — галлюцинация или страшный сон — оно не заканчивалось, и неизвестно, закончится когда-нибудь или нет. Мой разум породил тюрьму, замуровал меня под землёй и не выпускал.

А паника нарастала, и судорога всё сильнее сводила конечности, вызывая пронзительную боль, которая ломала кости и рвала мышцы. Я терпел, сжимал зубы, рычал, пытался привести разум в состояние покоя, но всё было напрасно. Я больше не мог выносить мучений, доставляемых этим жестоким деревянным ящиком.

Изо рта вырывались вопли, руки и ноги колотились о доски, ногти драли ткань и скребли дерево. Они выламывались из пальцев, всё тело превратилось в комок боли, но я не мог остановиться, не мог избавиться от этой тесноты, не мог ни о чём думать — только орал и бился о стенки гроба.

* * *

Я сидел на склоне холма. Вокруг раскинулись серые просторы, на которые падали первые белые крупинки грядущей зимы. Они оседали в песок и обращались в прах — умирали, как умерла земля, трава и весь остальной мир.

На склоне позади меня росло деревце, а точнее окаменелый ствол с одной кривой веткой, которая словно уродливая рука тянулась к небу, пытаясь выбраться из этой юдоли печали. Но с неба не приходило спасение, его тоже застилала измученная серость.

На мне, как и прежде, был оранжевый защитный комбинезон, маска — поднята, ведь баллон давно опустел. Я спокойно вдыхал отравленный воздух, не думая о последствиях.

Перед взором простирались руины когда-то огромного процветающего города. Теперь его скорбные останки тонули в песках, чей уровень повышался с каждым годом. Окаменелые призраки ушедшего мира медленно таяли на ветру, становясь пылью.

Однажды всё превратится в прах, думал я, однажды от планеты останется бездушная серая оболочка, лишённая энергии, лишённая жизни в любом её проявлении. Печальный серый шарик болтался в космосе, согреваемый лучами неустанного солнца — я отчётливо представил эту картину, от которой становилось тоскливо и страшно.

Я не знал, что со мной произошло, не знал, где остался вездеход, где нахожусь сам и как добрался сюда. Я помнил залитый солнцем особняк, помнил тесный гроб, судорожную боль — и всё, дальше пустота. Кажется, потерял сознание — и вот уже сижу тут и созерцаю серые пески.

Вспомнил книгу на шкафу. Действительно ли она лежит там, или галлюцинации обманули меня? Надо бы вернуться и проверить. Если видение не врёт, там — ответы на все вопросы. Какая-то великая тайна сокрыта в этой загадочной книге, и я должен лично прочесть всё написанное там. Вот почему бабушка не рассказала всего перед смертью. Похоже, она посчитала, что мне лучше самому всё узнать. Жаль она не оставила никаких подсказок. Только старый дворецкий намекнул, где искать.

А может, они сами ничего не знали? А может этот безумный сон — ложь, выверты больного разума? К сожалению, я так и не узнаю этого, пока не попаду домой.

Вот только вначале выбраться бы отсюда. Куда идти, я понятия не имел. Даже карты со мной больше не было. Оставалось лишь ждать, пока с базы не приедут спасатели. Наверняка нас уже ищут и рано или поздно обнаружат и вездеход, и меня. Главное, к тому времени не загнуться от голода и жажды. Но энергия снова наполняла моё тело, она поможет.

Шорох шагов за спиной заставил обернуться.

Ко мне направлялся Алексей, одетый в свою обычную клетчатую рубаху и старые потёртые джинсы. Наваждение не прекращалось.

— Что сидишь скучаешь? — спросил Алексей. — Видами любуешься?

— Не знаю, куда идти, — ответил я. — Бреду по какому-то замкнутому кругу. Куда бы ни пошёл, всегда возвращаюсь в начальную точку. Вот и сижу. Всё равно смысла нет. Кому нужно, те меня найдут. А ты что тут делаешь? Ты разве не того?

— Есть немного, — водитель вездехода уселся рядом на песке и тоже принялся созерцать руины.

— А я?

— Что «я»?

— Я умер? Как думаешь?

— Кто ж тебя знает? Возможно… в некотором смысле.

— И как же это можно умереть в некотором смысле?

— Там всё умирает в некотором смысле. Там смерть — и не смерть вовсе, а лишь звено в непрекращающемся цикле бытия. А тут смерть — это смерть, конец всему. Здесь любая живая клетка становится пустой, лишается жизненной силы. Люди создали смерть, и смерть теперь заражает всё вокруг.

— Это просто рассуждения, — вздохнул я. — А разглагольствования мне неинтересны. Я хочу понять, что со мной произошло и происходит. Почему вижу это? — я обернулся, словно зная, что окажется за спиной.