Наследник фараона

Однажды вечером я возвращался в темноте из храма Иштар, который я иногда посещал, как страждущий от жажды человек напьется из любого источника, чтобы подкрепить свои силы. Вдоль стены навстречу мне шли какие-то люди, переговариваясь между собой:

— Да ведь это египтянин! Позволим ли мы обрезанному спать с нашими девушками и осквернять наш храм?

Я сказал:

— Ваших девушек, которых я бы назвал более подходящим именем, не интересует ни раса, ни человек. Они оценивают свои услуги на вес золота, которое водится в кошельке у мужчины. Я не ссорился с ними из-за этого, поскольку таков мой обычай наслаждаться с ними, и я намерен так поступать и впредь, когда мне захочется.

Тогда они закрыли лица плащами и бросились на меня, повалили меня на землю, били меня головой об стену, пока я не решил, что мне пришло время умереть. Но, когда они стали грабить меня и срывать с меня одежду, чтобы затем бросить меня в порт, один из них взглянул на мое лицо и сказал:

— Не Синухе ли это, египетский доктор и друг царя Азиру?

Я подтвердил это и поклялся, что убью их и кину их трупы собакам. У меня очень болела голова, и от злости я даже не испугался. Они освободили меня, отдали мою одежду и убежали, закрывая лица плащами. Я не мог понять, почему они так поступили, ибо при их силе они могли не обращать внимания на мои угрозы.

2

Спустя несколько дней к моей двери подъехал на коне гонец необычного вида, ибо египтянин никогда не путешествует верхом, а сириец — очень редко. Главным образом на лошадях ездят разбойники, совершающие набеги в пустыне; их кони — рослые непокорные создания, которые лягаются и кусаются, когда на них садятся, сбрасывают наездника и ведут себя совершенно по-другому, чем ослы, с которыми легко справиться. Этот человек подъехал верхом к моей двери на взмыленном, тяжело дышавшем животном, изо рта которого струилась кровь. Судя по одежде, он приехал с холмов, из страны овечьих пастбищ, и по лицу его было видно, что он очень возбужден.

Он бросился ко мне и, едва успев поздороваться, закричал мне в волнении:

— Вызови носилки, Синухе, и быстрее следуй за мной. Я приехал из страны Амурру, царь которой Азиру послал меня за тобой. Его сын болен, и никто не знает, что с мальчиком. Царь свирепствует, как лев в пустыне, и ломает кости каждому, кто приблизится. Поэтому возьми свой ящик с лекарствами и немедленно следуй за мной, или я отрежу тебе голову и вышвырну ее на улицу.

— Моя отрезанная голова мало помогла бы царю. Но я прощаю твою настойчивость и последую за тобой — не из-за твоих угроз, а потому, что царь Азиру мой друг и я должен помочь ему.

Я велел Капта сходить за носилками и последовал за гонцом, радуясь в душе. Я был так одинок, что мне приятно было встретить даже Азиру, которому я когда-то позолотил зубы. Но я уже не был больше так счастлив, когда мы подошли ко входу в ущелье, ибо тогда меня и мой ящик с лекарствами водрузили на повозку и помчали на диких лошадях. Мы неслись по камням и через скалы, и я боялся, что у меня будут переломаны руки и ноги, и пронзительно кричал от страха. Мой спутник на своем усталом коне остался далеко позади, и я надеялся, что он, может быть, сломает себе шею.

По другую сторону хребта меня перетащили из одной повозки в другую, запряженную свежими лошадьми. Я толком не мог разобрать, стою ли я на ногах или на голове, только покрикивал на возниц: «Мерзавцы! Негодяи! Навозные жуки!» и бил их по спине кулаками, когда мы выезжали на более ровное пространство; но я уже не так крепко цеплялся за края повозки. Они не обращали на меня внимания, только дергали вожжи и щелкали хлыстом так, что мы подскакивали на камнях, и я думал, что отлетят колеса.

Наше путешествие в Амурру было, таким образом, недолгим, и перед заходом солнца мы прибыли в город, окруженный заново построенными очень высокими стенами. Их охраняли солдаты со щитами, но ворота были открыты для нас. Мы проехали по городу, сопровождаемые ослиными криками и воплями женщин и детей, а корзины с фруктами взлетали в воздух и бесчисленные кувшины были раздавлены под колесами, ибо возницы по пути не обращали ни на что внимания.

Когда меня вытащили из повозки, я качался как пьяный. Возницы за руки втащили меня в дом, а рабы следовали за нами с моим медицинским ящиком. Мы только дошли до наружной стены, увешанной щитами, кирасами и копьями, и тут с нами столкнулся Азиру, ревущий, как раненый слон. Он разрывал свои одежды, посыпал голову пеплом и до крови царапал лицо ногтями.

Азиру горячо меня обнял, зарыдал и сказал:

— Исцели моего сына, Синухе, исцели его, и все, что принадлежит мне, станет твоим.

Я ответил:

— Позволь мне сначала взглянуть на твоего сына, чтобы выяснить, смогу ли я исцелить ею.