Наследник Гиппократа

Пациента на каталке в лифт, подняли в отделение. В предоперационной санитарка и медсестра ножницами разрезали и сняли одежду. Всё равно она залита кровью и испорчена. К тому же ворочать, беспокоить раненого чревато. Так поступали всегда, хотя пациенты после выздоровления иногда предъявляли претензии. Дескать – пиджак дорогой, от самого… и называли фирму. Серьёзными деньгами ворочали, а пиджак жалели, хотя иной раз счёт на секунды шёл. Никита вообще заметил, что богатые или состоятельные люди прижимисты были даже в мелочах, если не сказать – скупы.

Пациента переложили с каталки на операционный стол, им тут же занялся анестезиолог. Пока шёл вводимый наркоз, Никита сам успел переодеться в операционное бельё и подготовить руки.

– Можно, – кивнул анестезиолог.

Работали быстро. Разрез, ушивание сосудов. Вошли в брюшную полость, а там сплошная каша, всё кровью залито. Отсосом откачали кровь. Главное сейчас – определить главный источник кровотечения. При проникающих ранениях брюшной полости он мог быть не один. Есть! Селезёнка просто размозжена, кровит сильно. Никита сразу и артерию, и вену перевязал. Кровотечение уменьшилось, но не прекратилось.

Пока не были определены группа и резус крови, струйно в вены обеих рук вливали растворы.

Никита тем временем обнаружил второй источник кровотечения – небольшую артерию брыжейки. Прошил и перевязал. Постоял с минуту, больше не кровило. Счастье, что раненого успели довезти живым, кровотечение массивное было.

Никита удалил селезёнку, стал осматривать соседние органы. Оказалось – ещё задет желудок. И его стенку ушил. Теперь надо искать пулю. Если оставить её в теле, могут начаться осложнения. А ещё пуля нужна следственным органам. Пришлось повозиться, но обнаружил. Пуля, пробив мягкие ткани – мышцы, желудок, селезёнку – остановилась, уткнувшись в ребро. Тупорылая, пистолетная, Никита бросил её в лоток, предупредил санитарку.

– Не вздумай выкинуть, теперь это вещдок для следователей.

– Никита Алексеевич, не первый раз, знаю.

Промыли брюшную полость, ввели антибиотик. Ранения – пулевые или ножевые, никогда не бывают стерильными.

Поставили дренаж, ушили рану. Никита спросил у анестезиолога.

– Как он?

– Пока скверно. Давление семьдесят на сорок, льём струйно.

В одну вену капали уже кровь, в другую гемодез и реополиглюкин.

Вышли из операционной, а в коридоре уже полицейский в форме и следователь в штатском.

– Добрый вечер!

Следователь удостоверение предъявил.

– Что с раненым, как его состояние?

– Крайне тяжёлое, прогнозов пока дать не могу.

– Пулю нашли?

Никита в операционную вернулся, вынес пулю, отдал её следователю. Тот повертел в руках.

– А пулька-то не наша! Похоже – люгеровская. Ладно, будем смотреть по пулегильзотеке. Не обратили внимания, есть ли вокруг раны следы ожога?

При выстреле с близкого расстояния вокруг раны могут быть следы ожога от выстрела, несгоревшие порошинки. Но в этом случае тело одеждой закрыто было.

– Можете забрать его пиджак, всё равно он кровью залит и нами разрезан.

– Заберу, – кивнул следователь. У вас пакет найдётся?

– Найдём.

В пакет из-под медикаментов упаковали всю одежду пострадавшего. Следователь в кабинете Никиты написал протокол изъятия, понятыми записал Сергея и Матвея. Полицейский остался у палаты интенсивной терапии. Непонятно – для охраны или караул? Посторонних в отделении Никита не любил, только отвлекают персонал, но мера вынужденная. Следователь попросил позвонить ему, как только по состоянию здоровья пациента его можно будет допросить. Оставив визитку, откланялся.

Никита попросил, на всякий случай, остаться Матвея. Хоть и под приглядом персонала, но спокойнее, когда хирург рядом. Сам же уселся за протокол операции. Продумывал каждое слово, потому как его будут тщательно изучать и следователь и судмедэксперт.

Домой Никита вернулся поздно, но с чувством хорошо исполненного дела. Лена спросила:

– Что так поздно? Хоть бы позвонил.

– Не мог, в операционной был, случай тяжёлый.

Только встал из-за стола, звонок. Посмотрел на номер – Матвей. Сразу неприятное чувство появилось.

– Что случилось?

– Леньков умер.

– Чёрт!

– Реанимационные мероприятия результата не дали.

– Пиши вместе с реаниматологом посмертный эпикриз. Лучше сначала черновик. Сам понимаешь, следователь читать будет.

– Понял, отдыхайте.

Ну да, уснёшь после такого. И пациента жалко, хоть и не знал его и своих трудов. Были и раньше летальные исходы, но не часто, можно по пальцам пересчитать. Никита всех их помнил. Медики – циники, про хирургов поговорка есть: у каждого врача своё кладбище. Многие врачи тяжело переживают гибель пациента, только вида не подают. Для родственников смерть близкого всегда беда, для врача – удар по репутации. Бывают болезни или осложнения после операций, когда медицина бессильна.

Придя утром на работу, Никита по телефону сообщил следователю о смерти потерпевшего.

– Жаль. Мы заберём тело в судмедэкспертизу.

Обычно умерших в стационаре отправляли в патологоанатомическое отделение, но этот потерпевший из криминальных случаев.