Наследник из Калькутты

Отец очень любил Гумилева, хотя величайшими поэтами XX века считал Блока и Маяковского. Он был их современником, пусть младшим. Он прожил долгую жизнь, был свидетелем многих исторических событий: от Первой мировой войны до начала горбачевской перестройки.

Мне, старшему сыну автора легендарного романа «Наследник из Калькутты», нет нужды подробно описывать жизненный путь Роберта Александровича Штильмарка (1909–1985). Он это сделал сам в романе-хронике «Горсть света», по сути беллетризованных мемуарах. Но несколько штрихов все же необходимы.

Будущий «батя-романист», как называли его в сталинских лагерях, родился в Москве, рано начал трудовую жизнь, учился в литературно-художественном Институте имени В. Я. Брюсова, работал как дипломат и журналист (ВОКС,[143] газета «Известия»), преподавал на различных учебных курсах. Издал до войны книгу очерков («Осушение моря», М.: «Молодая гвардия», 1932). В 1941 г. ушел на фронт, воевал под Ленинградом (зам. командира разведроты), не раз ходил в тыл врага, участвовал в жестоких боях. После ранений и контузий был направлен преподавателем в Ташкентское пехотное училище, затем переведен в топографическое управление Генштаба в Москву.

Его первая жена, моя мать, Евгения Дмитриевна Белаго-Плетнер была японоведом (в начале 20‑х годов работала в Японии с первым мужем, дипломатом). Она скончалась в 1944 г., вскоре после возвращения в Москву из эвакуации. Отец создал новую семью с Верой Яковлевной Терновской. Однако 5 апреля 1945 г. он был арестован и получил 10 лет заключения в ИТЛ (исправительных трудовых лагерей) по статье 58–10 («за болтовню»). Три года Роберт Штильмарк провел в тюрьмах Москвы и лагерях Подмосковья, был выслан в Абезь (север Коми АССР), переведен оттуда с «крепостным» (лагерным) театром в Игарку, после развала театра отправлен в Ермаково, затем на дальнюю лагерную колонну № 33. Здесь его встретил подневольный нарядчик и всесильный для заключенных главарь Василий Павлович Василевский, который предложил отцу — вместо тяжелой работы на лесоповале — написать приключенческий роман «из старинной иностранной жизни». Он определил «романиста» дезинсектором при лагерной бане, устроил ему на чердаке закуток, обеспечил бумагой (сброшена по спецзаказу с самолета По‑2), чернилами и куревом…

После создания «Наследника» отец работал топографом-геодезистом, пока не подошел срок освобождения и… ссылки в Енисейск. Там он познакомился с преподавательницей москвичкой Маргаритой Дмитриевной Савеловой, которая позднее стала его третьей женой. По возвращении в Москву началось новое «обустройство», поиски жилья и заработков. Отец уже не сворачивал с писательской тропы, но жил очень трудно, почти в постоянном безденежье, часто одалживал средства у коллег-писателей («я весь в долгах, аки муха в паутине», — писал он мне). В 1962 г. в Географгизе (изд‑во «Мысль») вышла его книга «Повесть о страннике российском». После долгих мытарств удалось издать «Образы России», посвященную российской архитектуре («Молодая гвардия», 1967). В том же издательстве вышли его книги «Пассажир последнего рейса» (1974), «Звонкий колокол России» (о Герцене, 1976), «За Москвой-рекой» (о драматурге Островском, 1983). Член Союза писателей СССР с 1965 г. Общественной деятельности в СП всячески избегал, но очень много ездил по стране с выступлениями. Даже смертельный приступ аневризмы аорты застал его в поездке (на пути в Переделкино)…

* * *

…Первые сообщения о загадочном «Наследнике из Калькутты» я получил в 1953 г. не из Енисейска, где отец находился в ссылке, а из городка Тогучина Новосибирской области. Писал мне совершенно незнакомый человек, Василий Павлович Василевский, приславший целую кипу документов. Он обращался и к Председателю Верховного Совета СССР маршалу К. Е. Ворошилову, к Председателю Союза Советских писателей А. А. Фадееву, в другие инстанции, добиваясь ответа на вопрос: где находится изъятая у него политотделом 503‑й стройки ГУЛЖДС[144] (северная железная дорога Салехард-Игарка, строившаяся силами заключенных) рукопись романа «Наследник из Калькутты»? Как я понял, написан он был отцом, но первым автором считался именно Василевский, который, освободившись по бериевской амнистии, разыскивал теперь сие детище. Приведу отрывок из его письма к отцу, сохраняя слог:

«…Кругом затишье, все молчат, одни молчат, это люди подобные северным, с решением пусть полежит, а другие не знают ход событий, поэтому, вымывшись в бане на севере, наш наследник, забравшись в пышный кабинет с мягкой мебелью, скорее всего в ГУЛЖДС или ГУЛАГе, может быть в руках капризной дамы улыбается ей безумными глазами.