Наследник моего мужа

Постучала в комнату Ярослава. Мне открыла бледная Элеонора и тут же отошла на пару шагов.

— Я хотела извиниться. Мое поведение было неадекватным.

— По-твоему…

— И, если честно, мне плевать примешь ли ты их. Просто хочу сказать, что если твой сын действительно такая же жертва, то мне очень жаль. Но если ты и твой сын замешаны, то можешь быть уверена: мое нападение лишь малая часть того, что я сделаю с тобой. Просто хотела сказать…

Стало ли мне легче? Гораздо. Теперь я могла решать проблемы и не терять свое лицо. Именно с такой мыслью спустилась по лестнице как раз в тот момент, когда Маша открыла дверь курьеру обыкновенной компании доставки. Он вручил ей пухлый конверт, который она забрала, расписалась и унесла в сторону кабинета Бориса.

Глава 24

Я долго стояла на одном месте, слушала как Мария уносила почтовый пакет в кабинет к Борису, как аккуратно закрыла двери. Снова входит в холл и посмотрела на меня. Хотела что-то сказать, но передумала. Да и что тут скажешь, когда в доме такое горе. Она ретировалась, но перед самой кухней предложила мне чаю.

- Не надо, Мария. Отнесите маме, пока она не ушла. С чебрецом.

Мария кивнула и ушла, я осталась смотреть на стену, которая ведет к кабинету мужа. И очень боялась сделать хоть шаг.

Но страх и любопытство понесли меня вперед.

Но уже у самой двери я замедлилась и подходила очень осторожно.

Словно там за этой дубовой, сделанной на заказ дверью была пропасть, в которую я собиралась шагнуть.

Я занесла руку для стука, часто дыша и ощущая, как мороз скользит по коже, как немеет тело, как отчаянно рвется из грудной клетки сердце. Много раз в жизни я волновалась. Но еще никогда так сильно.

Вместо стука дверь я толкнула, поморгала пару раз, привыкая к темноте. Я не удивлялась никогда, Борис из тех людей, которые не любят яркий свет, а отдыхать в жарких странах он категорически отказывался. Жара ему хватает и на работе.

На столе перед ним лежала кипа бумаг и в один центральный лист он вглядывался с особой тщательностью. Пиджак был скинут, рукава закатаны. В одной руке он сжимал стакан с виски, а другая была стиснута в кулак.

Мне было страшно, сейчас как никогда раньше, потому что настолько несобранным мужа я не видела никогда. Даже в самые нелегкие моменты наших отношений, даже, когда он лежал неподвижно, мог стать инвалидом, он всегда казался собранным, стальным, надёжным. А сейчас его словно подменили, я не узнавала этого расхлябанного человека, я отказывалась верить, что он может стать таким.

— Борис, — прошла я смело, но остановилась на пол пути к столу. Борис резко, порывисто как ветер поднял на меня заплывшие глаза, и я впервые поняла, все действительно плохо. Все, что происходит, вышло за рамки его влияния. — Борис, что там?

Он отвернулся, словно ему было тяжело смотреть на меня. Тяжело находиться со мной в одной комнате. Дышать одним воздухом.

— Условия. Они все продумали. Давно готовились, — говорил он замогильным голосом. Услышь я такой со спины, никогда не поняла бы, что это Борис. — Выстраивали схему шаг за шагом. Появление Ярослава не было случайностью. Они давно знали, что он мой сын и держали его вдали, чтобы привести в самый подходящий момент…

Мне хотелось закричать, что он все не так понял, что скорее всего Ярослав просто приставленный актер, но Борис словно помешался на этом мальчишке. Сейчас любое слово неизвестно чем может обернуться.

— Борис, какие условия? — спросила снова и замерла в ожидании ответа, а он молчал так долго, что у меня волосы на затылке зашевелились. — Борис, не молчи!

— Они хотят завод.

— Они хотят комбинат. Здесь договор на полный, бессрочный отказ прав на завод в пользу «ИнвестКапитал».

* * *

Я первые секунды вспоминала, как дышать. Время замедлило ход, а комната кружилась. И только спустя минуту, когда звон в ушах понемногу стих, я попыталась прийти в себя.

Комбинат. Им нужен комбинат. Все просто. Подписать чертовы документы, забрать Миру и забыть про эту машину смерти. Пусть чудовища сами разбираются с ней, раз им так хочется этого геморроя.

— Так, это же хорошо? — выдыхаю я с улыбкой. Подхожу к Борису сзади, опускаю ладони на широкие плечи, чувствуя, как напряжены мышцы. — Самое главное, что семья будет цела, а ты обязательно найдешь, чем заняться.

Борис стряхнул мои руки. Просто скинул как назойливых мух. И снова, впервые я оказалась в ситуации, когда не понимала мужа. За столько лет отношений он никогда не противился моей ласке. Никогда.

Борис встал со стула, отодвигая его так резко, что еще немного и ударил бы меня спинкой. Затем выпил виски и покачал головой. Зачем он покачал головой.

— Ты не понимаешь…

— Не понимаю? Не понимаю, что ради спасения детей нужно просто отказаться от работы?

— От работы?! Нина! Я что, похож на рядового сотрудника, которого хотят уволить? По-твоему, я один из тех, кто легко может сменить род деятельности и пересесть с Майбаха на троллейбус?

— Это… — слов нет. — У тебя есть деньги. У тебя много денег! Ты никогда не будешь ездить на троллейбусе. Это просто комбинат. Это просто железка, от которой пора отказаться. Давно пора!