Наследник огня и пепла. Том I

Я бежал. Бежал и бежал. Не уставая, чувствуя как только все сильнее наполняет меня радость от движения, от запаха леса. Я удивлялся что не чую зверей, не вспугиваю птиц. Нау удивление пустой лес. Но это ведь сон, почему бы и нет.

Вдруг, среди огромных стволов, мне стали попадаться руины. Белоснежные мраморные руины, некоторые все еще с остатками ярких красок. Увитые корнями и поверженные массивными стволами деревьев, они казались такими чужеродными в царстве леса. Но их становилось все больше. Я легко перемахнул полуразрушенную стену, и взбежал по длинной лестнице с очень высокими, явно не приспособленными для человеческих ног ступенями. И вошел в храм — ничем другим это строение с остатками величественных колонн быть не могло. Легкость бега осталась позади, отступила вместе с сумраком леса. Теперь я шел. Легко и быстро, но уже не совсем не так стремительно, как я мог бежать под тенью леса.

Это был целый храмовый комплекс. Крыша давно обрушилась, но все еще были видны длинные колоннады, расходящиеся в разные стороны. Ведомый смутными ощущениями, я пересек несколько полуразрушенных галерей и вышел к небольшому озерцу, сплошь заросшему изящными крохотными линиями. В центре озера возвышался ступенчатый постамент. Постамент был покрыт изящными барельефами, на которых воины с самым разным оружием и доспехами сражались с чудовищами. Подробности мне мешал разглядеть разросшийся на мраморе плющ. Но белоснежно-белая статуя на самом верху осталась не тронута растительностью. Она изображала гордого, могущественного воина в бронзовых доспехах, закрывающих его тело почти полностью. Оставляя лишь волевое лицо. Сумрачное, грустное, лицо воина было стоически спокойно, но я видел — ему больно. И не удивительно — обе руки статуи оканчивались обломками у локтей. Раньше, должно быть, он что-то в них держал. Наверняка оружие. Или символы власти? Присмотревшись, я с удивлением понял, что из невыносимо белого, как сахарная пудра, мрамора, на сколах, сочится кровь. Или что-то, очень на кровь похожее.

— Ты пришел. Но ты пришел не первым. А должен был! — раздался голос рядом. Я вздрогнул от неожиданности и посмотрел в ту сторону. В тени разросшихся деревьев по озеру плавала лодка, в которой сидел человек. Тело его скрывал грубый суконный плащ с глубоким капюшоном, но оставалась видна длинная седая борода. В руках у человека в лодке была удочка. Он сделал движение, на секунду мелькнул золотистый бок пойманной рыбки. Я моргнул, и вот уже старик вновь сидит неподвижно.

— Ты вернулся из другого мира, и ты пришёл не последним. Это оправдывает твой позор. Но не прощает его, — густой мощный голос точно исходил от старика в лодке. Но я не видел чтобы его лицо двигалось. Он даже не смотрел на меня.

Мне очень захотелось сказать что-то резкое. “С хера ли такие предъявы, дедушка?” Но вместо этого я спросил:

— Кто ты?

Человек в лодке все так же не двинулся, но я почувствовал, словно он внимательно осматривает меня с головы до ног.

— Ты изменился. Ослаб. Очеловечился, — в голосе звучало неодобрение. Жесткое, как обвинение. Я понял, что я не смогу задавать тут вопросы столько, сколько мне хочется. Моя аудиенция ограничена. И может кончится в любую секунду. Мне очень хотелось спросить, что это за место, почему лицо памятника мне так болезненно знакомо, и кто, собственно, этот наглый рыбак. Впрочем, на последний вопрос он уже не ответил. Что делает вопросы бессмысленными. Глупо спрашивать тех, кто не отечает. Надо просто йти. И все же, вместо этого, я немного подумал, и спросил самое важное:

— Кто я?

Старец в лодке по прежнему не шелохнулся. Но я почувствовал, как он задумался. Сначала я терпеливо ждал, но потом не выдержал и хотел подойти ближе к берегу, встать на край мраморного бассейна. И вдруг увидел волны под ряской. Словно что-то очень большое вдруг поднялось и поплыло ко мне. Внутри меня все мои инстинкты закричали об опасности. Я отступил от края воды.

— Ты первая, последняя и единственная надежда людей, — вдруг сказал мне старик. Я повернулся на звук его голоса и увидел, что смотрел он на меня.

— Он мой! — раздался сотканный из пения птиц, шума ветра и шелеста листвы голос. Я обернулся. Та самая зеленокожая великанша, что преследовала меня в лесу, появилась тут, среди мраморных руин. И сейчас приближалась. Она осторожно ступала, выбирая камни затянуты мхом и занесенные листвой. От её ног разбегались волны мгновенно вырастающих и расцветающих цветов. Я видел, что ей неприятно приближаться, с каждым шагом она становилась все меньше, и меньше. И когда в ней осталось примерно два человеческих роста, она остановилась. Но до меня ей было еще очень далеко. Тяжело дыша, отчего её грудь вздымалась, она протянула мне руки и с выражением крайней мольбы на лице проговорила, почти обычным женским, хоть и очень глубоким, голосом:

— Прекрасный и могучий рыцарь! Прими мою руку! Возьми мою любовь и я вознагражу тебя всем, что только может желать мужчина!