Наследник огня и пепла. Том IV (СИ)

— Ну, где вы так долго!.. Я вышла из комнаты, а никого нет!.. И нет, и нет… Скучно! Я вам еды наготовила! Садитесь за стол, кушать будем! Пока волшебники, как дураки, на барахло пялятся, я делом занята была! Я вам такого наворожила!.. У меня в комнате горшочек стоит с ведьминским туманом!.. Завтра с утра выльем — и можно будет хоть целую армию под стены города провести! И это я ещё без… — в этот момент она, наконец, обернулась, и увидела нас. Её глаза изумлённо расширились.

— А что с вами случилось?! — с ужасом спросила она.

— Дыа… М-мы эта… Сперат, как всегда, сглупил, — пьяно шевеля языком, доложила Гвена. — Мы пшли его спас…сать, и Чнени… Чнети… город взяли, вощщем. В осноном, я.

Глава 4 Топ-топ

Деревянные башмаки — признак бедности. Но не нищеты. Нищета босая, в обносках и голодная. Бедность, почти всегда — аккуратная. Чистенькая. Опрятная. Пусть одежды только один комплект — зато он должен быть чист и аккуратен. Не хватает купить мясо к ужину — но зато брюква, пресное тесто и толчёнка в доме есть, чтобы ела семья три раза в день. Нет денег чтобы заказать обувь из дорогой кожи — можно заменить её деревянной. Зато не босой.

Бедность всегда призираема, за то что тянется к богатству и подражает ему. Как будто пытается прикинуться им. На самом деле бедность это просто чуть менее голодная и куда более опрятная нищета. Границы между ними размыты. Экономить не еде пару месяцев и купить новую рубаху — точно бедность. Походить неделю голодным, пока не подвернется работенка получше — все еще бедность. А если очень хочется кушать, и денег нет на еду совсем, а о остальном и не думаешь — вроде как уже нищета.

Выходит, покупать одежду, экономя на еде — бедность, а вот продать одежду, чтобы купить еду — уже нищета.

Богатые никогда не замечают этой грани, она кажется им не существенной. Почти незаметной. Но для тех, кто живет по обе её стороны она проходит через жизнь страшным черным разломом, через который нет мостов. Оказаться на стороне нищеты — означает приговор. Даже если весь мир вокруг рухнет, уже ничего не изменится — впадая в нищету, ты пропадаешь навсегда. Оттуда очень трудно, практически невозможно выбраться. Ты оказываешься в месте, где время ограничено сегодняшним днем и сытный ужин — предел мечтаний. Больше нет ничего, только выживание с неизбежным плохим финалом. А зачем тебе мир, если в нем нет тебя?

Простой вопрос, ответ на который очевиден. Я сидел на Коровиэле и смотрел на Караэн с небольшого холма. Отсюда казалось, что весь Караэн пылал. Даже вторжение войск Гонората не выглядело настолько плохо.

— Затем смутьяны разожгли в людях гнев и толпа пошла к зданию городского совета. Были посланы гонцы к Военным Воротам, но наемники отказались входить в город. Поскольку, напомнили они, это запрещено городским законом. Тогда Городской Совет выпустил указ отменяющий постановление, но к тому времени улицы уже были заполнены топ-топами. Подмастерья, рабочие с мельниц и красильщики, разнорабочие — бросались на своих мастеров и управляющих с кулаками. Стража бежала в башни на стенах, бросив даже здание Городского Совета. Заметив это, толпа ворвалась туда, поймала некоторых из Городского Совета или тех, кого приняла за таковых и постаралась снять кожу с них. Ввиду неумения, несколько человек попросту скончались от истечения крови а…

Я тяжело вздохнул. Гонец, зачитывающий мне это письмо, сам был в простой рубахе и деревянных башмаках. Он рисковал жизнью, чтобы вырваться из города и встретить меня на подходе. Мероприятие требующее смелости и быстрого ума. Вот только сейчас он зачитывал со свитка послание которое принес. От Вокулы. Мой педантичный казначей имел бездну талантов, однако в критических ситуациях скоростью мысли похвастаться не мог. Мне не нужен подробный разбор произошедшего. Мне нужна была оперативная обстановка.

— Что в Караэне творится сейчас? — перебил я гонца. — В эту минуту. Кто контролирует город?

Гонец лихорадочно завертел свиток, стремясь развернуть его до конца. Я остановил его взмахом руки:

— Расскажи своими словами!

Парнишка замялся. С подозрением оглядел мою свиту. Ну да, не внушающая никакого доверия компания. Эглантайн приобрела привычку проверять остроту своих хищных зубок, вот и сейчас в задумчивости приоткрыла пасточку и трогала кончиком языка внушительный набор клычков. Гвена деловито заплетала свои белые волосы в косу и в нетерпении скалилась на Караэн, предвкушая резню. У моего коня опирался на свою здоровенную кирку Текк в своей сплошной бармице. Он был не самой колоритным среди пяти таких же безликих и полностью упакованных в кольчуги инсубрскими командирами сотен, которых выделил мне Ан. Картину дополняли Лардо, с новым, куда более большим и уродливым шрамом. И Марцил, чья рожа и без шрамов обещала встреченному в тихом месте обывателю пару дней нервной дрожи.