Наследник олигарха

Вчерашний обыск квартиры и дачи Таранова был удачнее. Семья Таранова жена и дочь - пребывали где-то в Европе, и особых осложнений не возникло. В квартире члены комиссии довольно быстро нашли на кухне вделанный в стену и замаскированной кафельной плиткой сейф. В нем оказались несколько кредитных договоров с какими-то неведомыми акционерными обществами, по существу расписок, на полмиллиона долларов и 12 тысяч наличными. Попробуй, разыщи теперь всех этих получателей без Таранова... Мнение было единым: полмиллиона скорее всего выпали в осадок.

C потерей смирились со скрежетом зубовным, зачислив в группу убытков от коммерческого риска. Петровский старался никого не разубеждать. Сам он в эти мифические кредиты не верил. Три месяца назад банк начал принимать валютные вклады. После безудержной телерекламы люди бросились сдавать сбережения с такой поспешностью, будто ожидали конца света. Поступления от вкладчиков были столь интенсивными, что Петровский тогда решил замотать себе тысяч пятьсот. Со временем можно было бы легко погасить недостачу за счет процентов по подпольным кредитам. Однако внезапно по приказу Таранова его самым оскорбительным образом изолировали, будто арестанта, на служебной даче, и несколько дней он провел там как заключенный. Возможно, Таранов заподозрил что-то сам, но, скорее всего, ему нашептал начальник службы безопасности Токарев. Гибель директора в авиационной катастрофе Петровский теперь воспринимал как возмездие за свое унижение. И только вчера он вдруг осознал, что вовсе не в унижении дело. Увидев изъятые из тайника свежие кредитные договора и расписки, Петровский понял, что шеф его опередил, иначе он не хранил бы их в секретном сейфе. Успел-таки снять сливки, на то он и шеф. Потому он его и изолировал, чтобы самому прокрутить эту операцию. В случае неудачи, вину он спокойно мог свалить на Петровского: все видели, что именно он возился с наличной валютой.

Служебная квартира вполне могла быть оборудована тайником, и если его здесь не оказалось, оставался ещё один и, скорее всего, последний вариант Буланов - сын Таранова. Последнее время папаша усиленно его обхаживал. Эта мысль снова вселила в Петровского надежду. Надо продолжать искать, не отчаиваться, а действовать. Он представил себе аккуратные пачки банкнот, они всегда вызывали в нем почти эстетическое чувство. Будь он художником, то создал бы огромное, во всю стену полотно с небоскребами из банкнот и дождя из золотых монет.

Он вернулся в кабинет и снял трубку. Жанна ответила сразу, будто ждала его звонка. А ведь они не встречались больше месяца. Узнав его, голос, она явно обрадовалась. Значит, сидит на мели, с удовлетворением подумал Петровский.

- Как поживаешь? - спросил он.

- Не жалуюсь, но скучновато. Ты меня тоже забыл, негодник.

- А если я сейчас приеду?

- Я собралась отдыхать, разлимонилась... - голос её звучал дружески, но сдержанно: она явно отказывала ему. - Давай встретимся завтра.

- Жанна, золотце, дело очень срочное. Речь идет о хороших монетах.

- Ты далеко?

- Не очень.

- К пол-десятому успеешь?

- Даже раньше.

- Раньше не надо, - мягко, но достаточно решительно возразила она.

Он представил себе ее: она всегда так мило морщила носик, когда лгала, что на неё невозможно было сердиться. Жанна в его мозговой картотеке стояла среди тех, кто способен был выполнять самые деликатные задания. Она обладала находчивым умом, молодым обаянием и внушающей доверие внешностью. Красивая женщина и расчетливый деловой партнер.

Когда возвратился дежурный, Петровский вновь был бодр и полон замыслов.

- Как там погодка? - спросил он, принимая из рук Павла, увесистый пластиковый пакет.

- Дождь перестал. Все - окей, - Павел протянул Петровскому остатки денег.

- Спасибо, я поеду. Спокойного тебе дежурства, - Петровский накинул плащ, он явно торопился.

Они распрощались, Павел открыл дверь и выпустил Петровского в темноту. Несмотря на простецкий вид, был он сообразительным малым, недоверчивым, как и все в их фирме, любопытным и памятливым. Бросив взгляд в холл, он заметил и сдвинутые с места кресла и стулья, и царапины, оставленные отверткой на панелях задней стенки бара. Усмехнулся, вспомнив слова Петровского "Поработаю с документами", и присев к столу дежурного, выдвинул нижний ящик с встроенным магнитофоном. Включив перемотку, внимательно прослушал запись. Разговор - короткий, меньше минуты, - показался ему многообещающим. В свое время по распоряжению Таранова дежурные записывали телефонные разговоры наиболее интересных постояльцев. И сейчас Павел не удержался: подозрительность, скука и привычка к слежке взяли свое.