Наследник рыцаря

Честно говоря, Легара это просто бесило и он по пять раз на дню крыл богов ночи Аштавию и Тавруса таким матом, что даже у простоватого Бура клюв раскрывался. Увы, ничего не помогало. Эолтан от этого в человека не превращался, а потому довольно часто пребывал в мрачном настроении. Да, веселиться бывшему дракону не приходилось, особенно если во время очередной своей охотничьей вылазки на него нападали блохи. Тогда материться начинал уже он, но поскольку его бурная натура просто требовала таких экспедиций, то очень часто из большого дома, стоявшего на отшибе, до ближайших домов доносился собачий лай вперемешку с отборным матом. Это означало, что Эолтан притащил из леса очередного чёрного оленя и нахватался от него блох. В таком случае кто-нибудь из соседей немедленно являлся на крик, чтобы помощь освежевать его добычу. После этого и вовсе начиналась комедия, пёс отправлялся на озеро, топить блох.

Делалось это весьма оригинальным образом. Эолтан забирался вместе с блохами, переселившимися на него с оленя, а ему почему-то всегда попадались самые блохастые, в озеро и превращался в нём в пса-призрака, после чего выбирался на берег, а глупые блохи становились лёгкой добычей мелкой рыбёшки. После этого, повернувшись к озеру хвостом, пёс-дракон материализовался и с истошным криком: — "Вот вам, подлые твари!", энергично шаркал задними ногами по траве и, весело виляя хвостом, бежал обратно к дому. Так заканчивалась каждая охота Эолтана и в Большом Шуме к этому уже привыкли. Не могли привыкнуть жители деревни, все сплошь охотники, только к одному, как пёс, пусть даже такой крупный, размером с крупного телка, мог притащить из леса здоровенного оленя, да, при этом ещё и отбиться от чёрных волков, больших любителей отбить чужую добычу.

Не удивлялся этому один только Легар. Он лежал на огромных полатях, покрытых поверх тюфяка огромной шкурой чёрного медведя, злобного создания магов, зверя с длинной, шелковистой шерстью, как-то сдуру забравшегося однажды не просто в деревню, а в их дом и думал, что будет лучше, сходить за харчами к соседям или отправить Эолтана, спящего у него в ногах, на охоту. Свежатинка, конечно, дело хорошее, тем более оленина, на свиней пёс-дракон не разменивался, но у соседей можно ведь разжиться и всем остальным. Овощами там, яйцами, сметаной, колбасой и, что самое главное, сидром. Есть Легару уже хотелось, а вот подниматься с полатей ещё нет.

Вчера в полдень они вернулись в Большой Шум из Золотого Марга, где Легар докладывал Селенусу и его банде сварливых, вечно недовольных магистров о выполнении очередного задания. На этот раз вместо того, чтобы извести под корень злобных кобольдов в одном небольшом горном королевстве, он вздёрнул на виселице полторы дюжины охотников на детёнышей этого малого народца, лично посадил на кол начавшего интенсивно чернеть мага, изготавливавшего из их внутренностей снадобья, покалечил три десятка рыцарей из личной охраны короля, набил его величеству морду так, что та вся опухла, лишив того передних зубов, после чего между кобольдами, людьми и горными орками был заключён договор о вечном мире и справедливой торговле. За кобольдов его подписал Эолтан. По этому договору кобольды отныне могли спокойно появляться в трёх городах королевства и всех его деревнях и хуторах, чтобы менять изумруды и другие драгоценные камни на молоко, сметану и белый сыр. Гарантией их безопасности стала смертная казнь за убийство кобольда.

Почему-то такое решение проблемы людей и орков, с которыми несколько столетий воевали эти пугливые, слабые, но чертовски упрямые существа ростом с трёхлетнего ребёнка, вызвало у архимагов зубовный скрежет. Легар, который два с лишним месяца голым шастал по горам, чтобы понять, какого рожна нужно кобольдам, так разозлился, что отобрал у магистра Тревиада его магический посох и переломил его через колена. Ну, а поскольку магистр не хотел отдавать ему посоха с навершием в виде засушенной головы кобольда и изумрудами вместо глаз, он засветил тому кулаком в глаз настоящий. Зато теперь, когда магистр Тревиад уже не сможет насылать на кобольдов порчу, те точно прекратят свою партизанскую войну на всём Илмирине. Сразу после этого Легар смотался в Колдерию, отдал кобольдам голову их древнего короля и ещё раз пригрозил людям, что вернётся в горы по первой же просьбе малого народца, но не один, а вместе со своими друзьями, и тогда они точно прольют здесь целые реки крови. Человеческой и орочьей.

Легар лежал на медвежьей шкуре под одеялом, пошитом из собольих шкурок и с грустью думал о том, что если бы он отправился в Колдерию семнадцать лет назад, то тем самым сохранил жизнь сотням тысячам этих крохотных, смешных человечков с несуразно большими головами, похожими на желудь. Кобольды, в благодарность за своё спасение, подарили ему свою древнюю реликвию, плоский изумруд треугольной формы длиной с мизинец. Колдун кобольдов, старый Мургураш, вешая этот амулет ему на шею, прошамкал беззубым ртом: