Наследник Шимилора

— Не пущу, — сказал Сэф и улыбнулся — самой обольстительной улыбкой, какую можно себе представить. Я смотрела на загорелую шею в распахнутом вороте белой рубашки и чувствовала, что теряю голову… Нет, я еще могла затормозить, превратить все в шутку… Но… Великий Шан! У меня так давно всего этого не было! Просто поцелуй, это нас ни к чему не обязывает… Кому от этого будет хуже? Просто поцелуй… И, зажмурив глаза, я гибким движением освободилась из объятий Сэфа — для того, чтобы самой обхватить руками его лохматую голову и жадно прижаться к полураскрытым губам.

— Arschloch! — послышался резкий возглас. Мы отскочили друг от друга, как подростки, пойманные внезапно вернувшимися домой родителями.

Нолколеда была в ярости — настолько, что практически не контролировала себя, иначе она ни за что бы не выругалась по-немецки. Я с ужасом смотрела на ее искаженное лицо, вздрагивающие ноздри, а особенно — на пистолет, зажатый у нее в руке.

— Ты чего, Леда? — проговорил опешивший Сэф.

— Ничего, — сквозь зубы процедила немка. — Со мной все в порядке. Это вы спятили. Устроили тут вечер воспоминаний! Дворцовая жизнь сделала вас идиотами. Я им, видите ли, цербер! Мы, значит, будем здесь лизаться, а эта дура Нолколеда за нас вкалывать. Конечно, она прачка, ей положено, а мы — голубая кровь… В гробу я видала таких недоделанных господ!

— Леда, что за бред?.. — попытался перебить ее Сэф.

— Не смей так со мной разговаривать! Я хочу, чтобы вы знали. Ты и… она, — немка презрительно кивнула в мою сторону. — Я собираюсь получить свои десять миллионов. Она, — еще один презрительный взгляд, — собирается загребать жар чужими руками, а ты ей потакаешь. Ты такой же самовлюбленный жеребец, как все мужчины. И если вы будете мне мешать, я вас пристрелю. И не пожалею об этом ни на секунду.

Голос Нолколеды звенел на грани опасной истерики. Точнее, уже за гранью. Она несла откровенную чушь, и я не понимала, откуда эта ненависть. А самый простой ответ почему-то не приходил мне в голову… Неизвестно, куда бы нас завела эта ссора, если бы не вмешался сенс.

— Грета, деточка, нельзя же так! — воскликнул он, кутаясь в свою синюю мантию и жмурясь спросонья на костер. Потом он обернулся к нам с Сэфом. — Друзья мои, поймите, мы все устали и встревожены неизвестностью. Нам угрожает враг, который, быть может, превосходит нас хитростью и силой. Но мы должны быть добры к друг другу. Здесь, в чужом мире, мы друг для друга — самые близкие люди. Нам следует учиться быть терпимыми, а свой гнев оставить для более безопасных времен. Тем более, что к тому времени он может и поостыть… Ну же, дружочек, успокойтесь, — он погладил Нолколеду по плечу, — вы же такая красавица и умница, к чему вам сердиться?

Немка осторожно сняла руку сенса с плеча. После недавней ярости ее лицо казалось усталым и печальным. Не глядя в нашу сторону, она сказала:

— Ложитесь спать. Я разбужу вас на рассвете.

5. Жребий

Узкая тропа вела нас между двумя холмами. Их склоны дышали утренней росой, настоянной на ароматах трав и цветов. Алое солнце вставало прямо у нас перед глазами, заполняя собой весь горизонт.

В это солнечное утро на душе у меня было смутно и тревожно. Фраматы на связь не выходили, судьба принца Лесанта оставалась неизвестной. О вчерашней ссоре с Нолколедой не было сказано ни слова, однако за ничего не значащими фразами, которыми мы изредка обменивались, чувствовалось внутреннее напряжение, и кто знает, во что оно могло перерасти… А хуже всего было то, что мы не знали, какой беды ждать от царящей вокруг тишины.

Но временами тревога уступала место другому чувству. Я украдкой подносила ладонь к губам, которые помнили прикосновение Сэфа, словно этот короткий поцелуй все еще длился. Что это было? Наверное, просто ночь и огонь, а еще — близкая опасность сделали нас столь романтичными… Как странно: я же отправилась в другой мир, чтобы найти совсем другого человека… Теперь мне казалось, что я ловила тень, призрак, грезу, фантазию… Наконец я сообразила, что знахарь, чей домик мы ищем, вполне мог оказаться Денисом. Совпадало все, что я узнала о его судьбе еще в агентстве «Лаверэль». И что с того? Это запоздалое открытие оставило меня совершенно равнодушной.

Чанг между тем деловито обнюхивал траву и камни, время от времени восклицая:

— Нам сюда!

Кабарим не преувеличивал: без собачьего носа найти дорогу среди бесчисленных зеленых холмов и рощ было бы непросто.

Птицы с любопытством следили за отрядом. Некоторые, самые смелые провожали нас, с криком и щебетом кружась у плеча. Такое яркое оперение я видела только в зоопарке, рассматривая обитателей тропиков. И животный мир в Лаверэле не стеснялся примерять самые невероятные краски — над нами кружили бирюзовые, оранжевые, алые, сиреневые птицы. Одни были изящны, как произведения искусства, другие — вульгарно пестры, как дешевые безделушки… Между прочим, среди птиц не было зеленых, как будто запрет распространялся и на них.

Тропа сделала резкий поворот; мы услышали испуганное ржание, и три лошади разных мастей метнулись вверх по склону холма.