Наследник Тавриды

— Эти мне зла не делали, — буркнул Якубович. — На мой вкус, лучше Константин, он старый котище, уж как придавит мышь, та не пикнет. А Николай что? Ни Богу свечка, ни черту кочерга. Кто его знает?

Рылеев постарался отделаться от шумного гостя, заверив, что о дальнейших намерениях пришлет сообщить особо. Когда тот удалился из приветливой гостиной на Мойке, оставшимся сразу стало ясно, как много места он занимал.

— Вы ему верите? — с сомнением спросил Александр Бестужев.

— Не более, чем остальным.

Настроение царило подавленное. Подполковник путей сообщения Батеньков, невысокий, с нервными руками и быстрым взглядом, выразил общее мнение:

— Лучше бы нам, господа, разойтись. После присяги Константину упущен случай, подобного которому не будет еще лет пятьдесят. Теперь все пропало.

— Вы правы. — Рылеев поморщился. — Князь Оболенский вчера посылал спрашивать у кавалергардского корнета Александра Муравьева, можно ли надеяться на их полк. Тот отвечал, что это намерение безумное. То же и по другим частям.

— Чтобы всколыхнуть солдат, нужны веские доводы, — поддержал хозяина дома Николай Бестужев. — Надобно говорить, что министры скрыли настоящее завещание царя, что там дана свобода крестьянам, а служба убавлена до пятнадцати лет. Тогда будет толк.

— Чего же мы сидим? Нынче ночью обойдем посты в столице и расскажем правду!

Батеньков посчитал затею глупой и откланялся. А поэт под руки с братьями Бестужевыми погрузился во вьюжную ночь, чтобы у каждой полосатой будки замедлять шаг и угощать служивых новостью. Их жадно слушали. Верили сразу. Но слабый грудью Рылеев скоро закашлял и, несмотря на бобровую шубу — дар Русско-Американской компании своему бессменному управляющему — почувствовал себя больным. Пришлось возвращаться домой. Пить очищенное вино и есть кислую капусту.

Тем временем князь Сергей Трубецкой заканчивал чаевничать у старинного приятеля Опочинина. Тот смеялся, рассказывая, как теперь перед ним заискивают придворные, только потому, что прежде он был дружен с Константином Павловичем. У бывшего адъютанта с языка срывались фразы вроде: «Ну, вся надежда на Милорадовича! Он один скрутил Николая в бараний рог и решительно отказал в помощи столичного гарнизона». Князь невзначай задавал то один, то другой вопрос и под конец знал куда больше, чем сам Опочинин. Добряк выпроводил приятеля около девяти, ибо жена уже начинала сердиться. Трубецкой побрел по дворцовой площади к Главному штабу и там под аркой столкнулся с генералом Шиповым, командиром Семеновского полка.

Это был дар Провидения. В прежние годы Шипов принадлежал к числу заговорщиков, но потом волей обстоятельств отошел от товарищей. Они сердечно поздоровались, пожали руки и спрятались от пурги за углом арки.

— Большое несчастье, если Константину быть императором! — прокричал Шипов, стараясь заглушить ветер.

— Почему ты такого мнения?! — встрепенулся Трубецкой.

— Он варвар! Не жалеет людей! С детства не хотел ничего знать, кроме солдатиков!

— Но Николай жесток!

Шипов махнул рукой.

— Николай просвещенный человек, а Константин дикарь!

— Значит, если мы соберемся потребовать перемены правления, на твой полк рассчитывать нельзя?!

— Вы с ума сошли?! — искреннее удивился Шипов. — Нашли игрушки!

На том и расстались. Трубецкой был уверен, что генерал не донесет. А Шипов проклинал случай, сведший его с бывшим товарищем.

При выходе на Невский князь поравнялся с компанией молодых офицеров-кавалергардов. Они шли, перегородив улицу, махали руками и смеялись.

— Почем баранов продают? — Был их вопрос к каждому встречному.

— Бьюсь об заклад пятьюдесятью рублями, что корона достанется Константину! Кто против меня?

— Я! Я! Ставлю на Никса.

Трубецкой узнал в крикунах поручика Анненкова и корнета Арцыбашева, членов Южного общества. Замедлил шаг, поздоровался.

— Князь Сергей Петрович! — Анненков протянул руку. — А вы на кого ставите?

— На конституцию. — Его шутка была встречена взрывом смеха.

Трубецкой взял обоих юношей под руки и сделал несколько шагов вперед, обгоняя кампанию.

— Вы готовы поднять полк по тревоге?

— Без офицеров? — ошалел корнет. — Кто нас послушает?

— Нижние чины. Надобно выражать сомнение в истинности присяги…

— Нет, князь, — после короткой паузы отозвался Анненков. — Намерение было нанести удар сокровенно. В самое сердце государя. А не устраивать мятеж. Мы подчиняемся полковнику Пестелю. От него приказа не поступало. Наших в полку — раз-два и обчелся.

— Я вас понял, — холодно обрезал Трубецкой.