Наследники

– Я так рада вас видеть, Сергей Михайлович, – сказала Марина, и голос ее дрогнул.

– А где мама?

– Она у адвоката. Должна скоро вернуться… Давайте пройдем в гостиную! Чаю?

– Не откажусь, – согласился Суриков.

Марина кивнула застывшей в дверях сиделке, и та бесшумно умчалась на кухню.

Зайдя в просторное помещение, Сергей Михайлович сел за стол, сложив перед собой крупные руки с выпуклыми венами.

– Рассказывай, – произнес он, глядя Марине прямо в глаза.

С трудом сдерживая слезы, та в общих чертах передала суть происшедшего у нотариуса. Когда Протасова закончила, он некоторое время сидел неподвижно, хмуро глядя перед собой.

– Андрей не мог так поступить, – наконец сказал ветеран, поднимая глаза. Они пылали решимостью и негодованием. – Он любил вас! И всегда с теплотой отзывался о вас, поэтому и я ни на секунду не сомневаюсь, что все это подстроено!

– Мы тоже. Но… судя по документам, все сделано по закону, – с горечью вздохнула Марина.

Елена принесла чай и вазочку с конфетами, поставив перед пожилым мужчиной.

– Такое нельзя спускать с рук, – отрезал Сергей Михайлович. Он даже не посмотрел на чай. – Что собой представляет адвокат, к которому вы решили обратиться?

– Это Артемий Павлов. Папа был знаком с ним и всегда с уважением отзывался, когда вспоминал.

– Ну Павлов – это Павлов, – закивал Суриков, и в его голосе зазвучали нотки уважения. – За него само имя говорит, первоклассный адвокат! Но даже если Бэлла Альбертовна и Павлов договорятся и заключат соглашение, мы тоже не должны сидеть сложа руки!

В холле послышалась какая-то возня, и он умолк, видя, как вытянулось лицо Марины. В комнату заглянула взволнованная Елена:

– Марина Андреевна, там этот… Руслан Сацивин пришел!

Суриков сдвинул брови, поднимаясь из-за стола:

– Он что, своими ключами дверь открыл?!

– Своими, – с беспомощным видом ответила Протасова-младшая. – Понимаете, этот дом… он уже не наш. Мы с мамой можем только пользоваться…

– Доброго всем здравия! – воскликнул Сацивин, позвякивая связкой ключей в руке. – Какие люди! Сергей Михайлович, необычайно рад вас видеть!

Он протянул свою пухлую руку ветерану, но тот ее проигнорировал, мрачно взирая на незваного гостя. Сацивина это, впрочем, совершенно не обескуражило, и он переключил свое внимание на Марину:

– Ладно, перейдем к делу. Бэлла Альбертовна дома?

– Нет.

– Я предупредил ее, что заеду за бумагами.

– Мы помним, – сухо отозвалась Марина и опустила руки на колеса коляски. Подъехала к комоду, где в полиэтиленовом пакете лежала стопка документов.

– Погоди, Марина. Что это за бумаги? – подал голос Суриков.

– Вас это не касается, – ответил Сацивин, шагнув к Протасовой-младшей. – Пейте свой чай, Сергей Михайлович, пока он не остыл.

– Я обойдусь без ваших советов, – отрезал ветеран.

– Все в порядке, – с тоской в голосе сказала Марина. – Не нужно устраивать ссоры, прошу вас.

На скулах Сурикова заиграли желваки, и Сацивин это заметил.

– Не сотрите себе зубы, уважаемый, – хмыкнул он и с издевательской улыбкой забрал пакет с документами. – Надеюсь, там все?

– Все, – холодно ответила Марина.

– Чудесно. Напоследок одна просьба – из вещей, которые здесь находятся, ничего не продавайте, – сказал Сацивин. – Вы ведь понимаете, о чем речь? Я прекрасно осведомлен об имуществе, которое находится в доме, так что о любом его перемещении или отчуждении нам будет сразу известно. Я не имею в виду предметы гигиены и вашего гардероба…

– Послушайте, вы… – Лицо Сурикова потемнело от гнева.

Сацивин нагло смотрел ветерану прямо в глаза.

– Говорите быстрее, меня ждут дела, – процедил он, выходя в холл. Бросив короткий взгляд на побледневшую Марину, Сергей Михайлович последовал за ним.

– Вы что творите, нелюди? – с тихой яростью заговорил Суриков, приближаясь вплотную к Сацивину. – Вы обираете вдову писателя! Который прожил с ней пятьдесят лет! Вы считаете, мы поверим, что Протасов все завещал таким проходимцам, как вы? А не собственной жене и дочери?!

Толстяк глубоко вздохнул и посмотрел на пожилого мужчину с таким видом, словно имел дело с капризным ребенком.

– Все сказал, старик? – так же тихо произнес он, когда Суриков замолк. – Тогда слушай теперь меня и запоминай. Ты здесь вообще никто, так, пыль, которую ветер случайно в окно занес. Это теперь все мое, понимаешь? И эти две мумии будут тут жить ровно столько, сколько этого захочу я. Есть какие-то вопросы – вали в суд, оспаривай завещание. Если кто-то тебя вообще будет слушать.

Глаза Сергея Михайловича гневно вспыхнули.

– Ты думаешь, мы оставим все это? Мы дойдем до президента, если надо!

– Да хоть на небо залезь, – фыркнул Сацивин. – Только смотри, подштанники по пути не обгадь.

– Мерзавец!

Открыв дверь, Сацивин обернулся и, недобро сузив глаза, чуть слышно добавил:

– И еще… бесплатный совет тебе, старик. Не суйся в это дело, пожалеешь.

С этими словами он хлопнул дверью.

Грубейшее упущение

Проводив вдову Протасову, Артем вернулся в кабинет. Взял с журнального столика блокнот с записями, пробежался глазами по наспех набросанным схемам и пометкам, понятным лишь ему.