Наследники

— Уходи. Я не хочу тебя видеть..

— А я хочу, — проорал он. — Откроешь сам или мне выламывать дверь?

Я открыл дверь.

— Ты меня увидел, — и начал закрывать ее.

Но он уже вставил ногу в щель и навалился на дверь своими двумястами фунтами. Я отлетел назад вместе с дверью.

— Так-то лучше, — отдуваясь, он переступил порог, захлопнул за собой дверь.

— Что тебе надо? — пробурчал я.

— Пора тебе сбросить траур.

Я вернулся к дивану, сел. Он последовал за мной.

— Почему бы тебе не оставить меня в покое?

— Надо бы. В принципе, мне нет до тебя дела.

— Вот и хорошо.

— Но ты мне все еще нужен.

— Именно это и сказала мне Барбара.

— Правда? — он сощурился. — Она была умнее, чем мне казалось, — он прошелся по комнате, глянул на остатки еды на тарелках. — Когда ты ел в последний раз?

Я пожал плечами.

— Не помню. Если мне хочется есть, я звоню в бюро обслуживания.

— А выпивка у тебя есть?

— В баре. Наливай, сколько хочешь.

Он шагнул к бару, достал бутылку шотландского, наполнил до краев два стакана. Протянул один мне.

— Держи. Тебе надо выпить.

— Не хочу.

Он поставил один стакан на стол, вновь закружил по комнате, изредка прикладываясь к своему. А потом скрылся в спальне. Оттуда донесся какой-то шум. Я не сдвинулся с места. Но четверть часа спустя не выдержал и последовал за ним.

На полу лежала груда одежды. Сэм появился из ее гардеробной и добавил еще охапку платьев.

— Что ты делаешь? — завопил я. — Это же одежда Барбары!

— Я знаю, — он тяжело дышал, непривычный к физическим усилиям. — Но зачем они тебе? Или ты собираешься их носить?

Я наклонился и начал собирать юбки, блузки, платья.

Сэм вырвал их у меня из рук и грубо толкнул. Я попытался ударить его, но он перехватил мои руки, сначала одну, потом — вторую, и крепко зажал в своих.

— Она умерла! Умерла, и ты должен с этим смириться. Умерла, и тебе не вернуть ее к жизни. Так что незачем пытаться лечь рядом с ней в могилу.

— Ее убил я! Если б я не отослал ее, она бы не умерла.

Я был бы рядом с ней, когда это случилось.

— Возможно, ты ничего не смог бы изменить. Умирают все, каждый в положенное ему время.

— И это тебе известно, — с горечью бросил я. — Вы, евреи, похоже, знаете все на свете. Даже о смерти.

— Да. Даже о смерти, — голос его помягчел. Он выпустил мои руки. — Мы, евреи, общаемся со смертью шесть тысяч лет. И научились жить рядом с ней. Пришлось.

— И как же вы с ней живете?

— Мы плачем.

— Я забыл, как это делается. Последний раз я плакал в далеком детстве. Теперь я вырос.

— Попробуй, — упорствовал Сэм. — Тебе это поможет.

— Тебе придется научить меня.

— Я научу.

Он открыл дверь моей гардеробной, заглянул внутрь, взял шляпу, надел, повернулся ко мне.

Такой нелепый в шляпе, едва держащейся на макушке, с блестящим от пота, мясистым лицом, в очках в черной роговой оправе. Я едва не рассмеялся, но что-то остановило меня.

Передо мной стоял другой человек.

— На каждых похоронах и раз в год, на Йом-Киппур[18], День всепрощения, мы произносим особую молитву. Она называется Каддиш.

— И она заставляет вас плакать?

— Да, — кивнул он — Потому что молитва эта не только о твоих мертвых, но и о всех тех, кто умер со времен оных, — он взял меня за руку. — А теперь повторяй за мной: Yisgadal, v'yiskadash…

Он подождал, пока я повторю.

— Yisgadal, v'yiskadash…

Я увидел слезы, выступившие за стеклами очков. Он открыл рот, чтобы продолжить, но голос изменил ему.

— Sh'may rabbo…

Я почувствовал наворачивающиеся на глаза слезы.

Закрыл лицо руками.

— Барбара! — воскликнул я.

И разрыдался.

Я рыдал.

Рыдал.

Рыдал…

НЬЮ-ЙОРК, 1955 — 1960 Книга вторая СЭМ БЕНДЖАМИН

Глава 1

Он проснулся с тяжелой головой. Полежал пару минут, затем заставил себя подняться. Открылась дверь, и Дениз с порога смерила его взглядом.

— Встал-таки.

Он посмотрел на нее.

— Ужасно себя чувствую. А во рту словно кошки нассали.

— Так и должно быть, — без тени симпатии ответила она. — Ты же хотел выпить в один присест все виски', что можно найти в городе.

— Только не надо меня учить, — беззлобно огрызнулся Сэм. — И так голова раскалывается.

— Я принесу тебе аспирин, — после некоторого колебания пообещала Дениз и скрылась в ванной.

Сэм встал на весы у кровати. Глянул на индикатор и выругался. Двести двадцать фунтов.

Вернувшаяся Дениз сразу поняла причину его недовольства.

— Ты толстеешь от спиртного, — она подала ему таблетку и стакан с водой.

Он проглотил аспирин, запил водой.

— Я слишком много ем.

— Слишком много ешь, слишком много пьешь. С этим надо кончать. Доктор Фабер запретил тебе пить. Твое сердце уже не справляется с таким весом. И с каждым днем ты не становишься моложе.

— Это я знаю и без тебя. Скажи Мейми, что пора завтракать, — и Сэм направился в ванную.

— Кофе и гренок?

Он остановился, посмотрел на жену.

— Как бы не так. Яичницу из четырех яиц с ветчиной, таогаяики, масло, сыр. Мне нужна энергия.

— Ты сам загоняешь себя в гроб.

— Зато ты станешь богатой вдовой.

Дениз улыбнулась.

— Ты все обещаешь. С того мгновения, как мы встретились, кроме обещаний, я не получила от тебя ничего.

Сэм подошел к ней. Поцеловал в щеку.