Наследники

Корреспондент появился на строительной площадке перед обедом. Это был спортивного вида стройный негр, в белоснежной наглаженной рубахе, с часами-браслетом, небрежно болтавшимся на запястье. Овечкин как-то сразу уверился в том, что этот человек совсем не тот, за кого себя выдает. Настораживали и не очень характерные для журналиста мощные борцовские бицепсы, а возможно, сказалось и безапелляционное заключение Оноре: "Он такой же журналист, как я французский президент". По крайней мере, Овечкин решил использовать преимущество человека, знающего о собеседнике больше, чем тот предполагает. Однако вскоре он убедился, что ошибается.

"Корреспондент" и не пытался убедить Овечкина, что он тот, за кого себя выдает. Казалось, он использует маску совершенно открыто, как одно из условий игры. Но в том-то и была беда Овечкина, что ни условий, ни самой игры он не знал. "Корреспондент" о чем-то спрашивал, но ответов даже не слушал. Изучал Овечкина, бесцеремонно разглядывая его, как и Саню, и других ребят, появлявшихся время от времени в поле его зрения. Наконец Овечкин обозлился и сказал вызывающе: "Вот что, милый. Напиши перечень вопросов и оставь адрес. Мы ответим. Нет у меня времени тары-бары разводить. Адьё". И ушел, определенно удивив "корреспондента". Сыграй Овечкин инженера-простачка, этакого белого интеллигента в знойной Африке, - кто знает, может, все обернулось бы по-другому. Но очень уж не понравился ему "корреспондент". А тот понял, что парень перед ним крепкий, не трус и скорее всего бескомпромиссный. На языке сыска это, кажется, называется "расколол". А может быть, на языке сыскарей.

Сразу после ужина Овечкин отправился к Коммандану. В свете заходящего солнца под навесом, где обычно Коммандан читал газету, "корреспондент" раскладывал пасьянс и потягивал вино. "Не набожный", - усмехнулся про себя Овечкин, но тут же почувствовал, что его наблюдение очень серьезно: пожалуй, никто из местных африканцев, даже столичных, не станет так открыто пить в уразу вино. Он вдруг ясно понял: дело по-настоящему нешуточное.

"Корреспондент", как и прежде коммивояжер, остановился у Коммандана. У него обычно останавливались все редкие гости поселка. Приобщенный к цивилизации Коммандан делал свой Скудный бизнес.

Сегодня Коммандан, в неизменно потертых брюках и без пиджака, показался Овечкину усталым и неуверенным в себе, возможно, по контрасту с поджарым, спокойно раскладывающим карты "корреспондентом".

- Взломали двери?.. Этого не может быть, шеф Овэ. Медсен клевещет на негров. Этого не может быть... - бубнил Коммандан.

"Корреспондент" небрежно бросил карты, поднялся и легко зашагал от дома, потряхивая браслетом.

- Так что же, по-вашему, он сам взломал?

- Не знаю, шеф Овэ, не знаю... Но медсен не любит темнокожих.

- При чем здесь цвет кожи!

- А как же, шеф Овэ? Вот вы же пришли ко мне?..

- Я пришел к вам, как к представителю власти. А к кому мне обратиться? Не к полицейскому же, что стоит у банка мсье Альбино...

И тут Оноре оказался прав: затея была бесперспективной. Неизвестно, участвовал ли Коммандан во всей этой непонятной игре или нет, но даже одна неприязнь к доктору вполне могла сделать его участником.

Овечкин зашел в "гостиницу у Альбино" и рассказал Сане о посещении Коммандана. Они договорились, что будут ставить друг друга в известность обо всем, что заметят или услышат.

- Минут пятнадцать назад "корреспондент" поднялся к доку, - сообщил Саня.

Овечкин ринулся домой, и Саня неторопливо вышел следом.

"Корреспондент" и Оноре сидели у столика, почти так же, как в прежние уик-энды Овечкин и док, только француз на этот раз был строг и напряжен, а Шьен не лежал у его ног, а сидел рядом, настороженный, не сводя темных глаз с гостя. Еще открывая дверь, Овечкин услышал голос Оноре: "Как вас там... Скажите вашим хозяевам..." Оба повернули к вошедшему головы. Только Шьен не отрывал взгляда от "корреспондента".

- Ну как картинка, Жан? Двое рыжих против одного черного, - усмехнулся Оноре. - Хорошо бы вам сфотографировать нас. Уверен, эта фотография пригодится. А, как вас там?..

"Корреспондент" рассмеялся:

- Вы шутник, однако, мсье Оноре. - Он быстро поднялся - и замер: собака, ощерившись, уже стояла перед ним.

- Опасно быть таким резким, господин... как вас там?

- Вы меня выпустите?

- С удовольствием. Но имейте в виду: в следующий раз - через окно.

- О, да вы опасный шутник!

- Ладно, проваливай, - хмуро сказал Оноре. - Сидеть, Шьен. Когда они остались одни, Овечкин спросил:

- Вы можете мне объяснить, Оноре, что происходит?

- Присядем. - Оноре задумчиво, словно решаясь на что-то, смотрел на Овечкина. Потом сказал: - Он пытался меня запугать. - И по-своему криво усмехнулся.

- А что, это возможно?

- Думаю, что нет, Жан. Я уже умер однажды. Теперь живет лишь видимость меня. Призрак. Можно запугать призрак?

- Я не уважаю мистику, как инженер, атеист и реалист. Не играйте мне Шекспира, Оноре. Француз рассмеялся:

- А вы совсем не де Бреби. И не русский медведь. Вы лиса, Жан.