Наследники

- Нет, комиссар. Но, поднимаясь к себе, мадам Мирей говорила весело. Это был кто-то из ее друзей... Ах, какой жестокий век, господин комиссар! Люди совсем потеряли жалость друг к другу. Что же это происходит, господин комиссар?

- Хм, мадам... Наверное, жизнь стала слишком быстрой. Люди едва успевают зарабатывать деньги.

- Ах, деньги! Старое заветное "не в деньгах счастье" совсем забыли. Сейчас даже бедняки не утешают себя этим, а берутся за нож или яд... Вы не допускаете самоубийства? Нет, нет, конечно, такая женщина, как мадам Мирей, просто не способна на такое. Она была удивительно жизнелюбива, общительна!.. Еще чашечку?

- Благодарю, мадам. Для моего сердца, знаете, достаточно.

- Куда мы катимся, комиссар, скажите мне? Катимся! Ведь люди сами создают свой мир, а кто же еще, мсье? Разве не так?

- Наверное, вы правы, мадам. Это очень мудро, но жизнь не считается с нашей мудростью. Она прет себе, ей-богу...

- Ах, мсье, вы говорите - она прет. Нет, это мы сами прем. Или, наоборот, лежим, как камни. Так и получается: одни прут, другие лежат. Мы, когда были молодыми, все больше лежали, и от этого вышло много бед. Тот же бандит Гитлер... А нынешние прут, но, кажется, не туда.

Комиссар рассмеялся:

- Мне с вами очень приятно беседовать, мадам, знаете... Но к сожалению дела. Если разрешите, я еще как-нибудь зайду к вам. А?

- Буду рада, мсье. Вы мне тоже очень понравились.

ЖАРКИЙ МЕСЯЦ РАМАЗАН

Саня числился старшим механиком группы и был ее парторгом. Парень неторопливый и спокойный на грани флегматичности, но по самой физиологии своей натуры был чужд любой поспешности и суеты, а потому вставал на час раньше всех в "гостинице у Альбино", проделывал, невзирая на погоду - в жару ли, в дождливый ли сезон, - свои три километра привычной ленинградской трусцой, купался в речке, из которой после установки на берегу дизеля разбежались перепуганные крокодилы, и шел на кухню к повару-"люкс" за своим кофе и завтраком, когда остальные трое обитателей "гостиницы", хмурые, потные, невыспавшиеся, угрюмо брели только в душ, чтобы потом, уже опаздывая, хлебнуть кофе и на ходу изжевать, как лекарство, свою порцию обязательного, предписанного доктором из посольства соленого голландского сыра.

Саня являл собой нечастый, вероятно, образец человека, совместимого с любым коллективом в любой экстремальной ситуации. Внешность у него была наиблагодушнейшая: круглое простое лицо с кустистыми бровями Деда Мороза, квадратная мешковатая фигура, - но сколько самодисциплины и терпения!

В это утро Саня принес безрадостную весть: на их землю пришел большой праздник рамазан. А в неведении они оказались по собственной вине, потому что кто же не знает о большом празднике рамазан? Выяснением, на сколько запланирован пророком Мухаммедом этот праздник, Овечкин решил заняться завтра. Не хотелось смущать радостных хозяев своим невежеством. О том, что рамазан - один из месяцев мусульманского лунного календаря, он знал. И что благоверные мусульмане этот месяц будут питаться только по ночам - тоже. Но очень надеялся, что гулять-то они так долго не должны. Может быть, первый денек только? Навряд ли халифы, шахи, муллы и баи поощряли народное безделие...

Саня, как хороший взводный, организовал профилактику технике, чтобы не расслабиться ненароком в период религиозного праздника.

- А после обеда - кино.

- Заказываем "Белое солнце пустыни". Тематический прогон!.. Фильм этот знали наизусть, но все равно смотрели всякий раз с удовольствием, предпочитая всем остальным, что в железных коробках притихли в углу столовой. Может быть, потому, что чудеса храбрости, ловкости и неутомимости революционный солдат Сухов демонстрировал с шуточкой и улыбкой в знойных песках?..

Как там доставалось солдату Сухову в пустыне, можно было только догадываться, а тут после дождей стояла невыносимая духота. Казалось, в первый же день уразы Аллах решил серьезно проверить своих детей. "Но мы-то здесь при чем? - горестно думал Овечкин, роняя на чертежные листы капли пота и размазывая на исписанных страницах мокрыми пальцами засохшие чернила - И вот после всех этих мытарств приедешь домой красный, как вареный рак, сокрушался Овечкин. - А все небось ждут негра. Вообще не поверят, что человек год прожил в Африке..."

Шум и крики за окном отвлекли его от бумаг и невеселых мыслей. Овечкин неторопливо прошлепал к окну, прихватив полотенце, и стал наблюдать.