Наследники Фауста

Снова взглянула сквозь стекла. Адская тварь безобразно скривила пасть.

– Ну конечно, очки. Стекло из мастерской твоего папеньки, одаренного всяческими способностями. Как ты догадалась их взять с собой?

– Никак не догадалась, - глупо ответила я. Нет, сниму очки. Лучше лживый морок, чем неприглядная истина.

– Ну ясно, ясно. Делаем наобум, а выходит хитрость - это у вас семейное. О чем бишь я говорил? Да, что недооценил тебя. Воистину так. Ты будешь со мной разговаривать? Ни о чем не хочешь спросить?

– Где Кристоф?

– Бог его знает. Я не видал его без малого год и видеть не желаю.

– Что было, когда вы встретились?

– Он победил меня. А я победил его.

– Что это значит?

– Он отнял у меня залог твоего отца и ничего не дал взамен. Ничего не дал, я говорю, можешь мне верить! Но надо тебе знать, что я, если уж падаю, даром не встаю. Я отомстил ему.

– Каким образом?

– Предал его в руки врага. Думаю, ты знаешь об этом кое-что.

– Хауф?

– Да. Сколько веревочке ни виться…

– Ты рассказал ему, что Кристоф спас моего отца, - я не спрашивала, а утверждала.

– Рассказал.

Он еще ухмылялся!

– А хитер твой батюшка, хитер! Как провел меня! И в тот раз, и в другой, теперь. Так искренне я горевал, носил траур, а он надо мной посмеялся - ты знаешь и об этом. Ну, хоть за тот раз я сквитался, не с ним, так с твоим супругом, не сам, так через господина Хауфа. Хельмуту, право слово, тогда пришлось горше, чем мне, так уж он не упустил случая.

Он засмеялся, а мое сердце облилось кровью. Нет же, плакать не буду.

– Так чего же ты хочешь от меня - после этого?

Нечистый с удобством развалился на жесткой скамье и взглянул на меня в упор.

– Ничего, как и прежде. Как и прежде - только узнать, не хочешь ли ты чего-нибудь от меня. Иного, такого, чего я не предложил бы ни девице, ни женщине Марии, - он особенно выделил последние слова…

– Кто ж я, по твоему? Пусть огорчу тебя, - я улыбнулась, как улыбнулся бы мой муж (только не плакать), - но мужчины из меня не получилось год назад, не получится и впредь!

– Ты не женщина, но ты и не мужчина. Ты нашего десятка.

– Демон?

– Дух. Ты не дочь земли. Да, не усмехайся, Марихен, ты носишь очки и нянчишь своего сына, но ты не человек. Такие иногда родятся среди вас. Разве ты не доказываешь каждым своим словом и делом, что тебе не нужен никто? Ты можешь идти своим путем без учителя, без друзей, без мужа и без ребенка тоже, хоть ты будешь кричать на меня и утверждать обратное. Потому тебе и отвратительны всякая бескорыстная помощь и привязанность, что твое существо отвергает цепи, которые приковывают тебя к миру, - из чего бы они ни были сделаны. Я был неправ в прошлый раз. Ты не горда, ты просто одинока по природе своей. Гораздо более одинока, чем любой младенец, брошенный на чужом крылечке. Этим ты похожа на меня и на всех подобных мне. Я больше не предложу тебе помощи, я предложу тебе силу.

– Какого рода силу?

– Просто - силу, - Дядюшка обезоруживающе улыбнулся. - Силу, чтобы делать, что сочтешь нужным. Ни приказов, ни советов, ни ученичества, ни иной зависимости - просто силу. Как ею распорядиться, решишь сама. Ибо я вижу, что сила тебе пригодится.

Все это начинало надоедать.

– Ты полагаешь, мой одинокий дух скорее примет нечто из твоих рук, чем от людей? Из рук предателя?… - Проклятого и трижды проклятого, хотела я сказать, но горло перехватило.

– Мария, Мария, - он укоризненно покачал головой. - Если б не я, встретилась бы ты с Вагнером? Родила бы ему ребеночка? Говорил ли я тебе, что и твой батюшка всегда и во всем винил черта, без разницы, потворствовал ли я его желаниям или поступал наперекор? Ну да ладно, я не о том сейчас. Оставь на мгновение обиды и послушай меня.

Дядюшка нагнулся вперед и уперся локтями в колени.

– Я сам оставил обиды, ибо не хочу, чтобы род Фауста прервался. То, что демонам ведомо будущее, для тебя новость?

– Если это так, демоны ловко притворяются несведущими.

– Ты права, ты права, - он добродушно рассмеялся. - Мы знаем не все и не о каждом, как не можем знать о каждом из сотен тысяч обитателей земли и в настоящем. Не о каждом, но обо всех знать нехитро.

– Обо всех?