Наследники империи

Он кивнул на дорогу. Взглянув в указанном направлении, Коринта замерла. На обочине дороги стояла знакомая старая лошадь без упряжи, на крупе которой восседал светловолосый человек в облезлой волчьей безрукавке. Некоторое время девушка просто стояла и смотрела на него, затем шагнула навстречу.

– Я не думала, что снова увижу тебя, – тихо произнесла Коринта, приблизившись.

– Мне проехать мимо? – спросил Тангендерг.

– Разве ты уже закончил все свои дела? – вопросом отозвалась девушка.

Каданг ответил не сразу. Чуть помедлив, он произнес:

– Я не поднялся на Амунхир.

– Почему?

Тангендерг пожал плечами:

– Хорруг прославился тем, что никогда не отступал от данного им слова. Я решил, что ни к чему мне быть похожим на него абсолютно во всем.

Чуть склонив голову в сторону, Коринта прищурилась:

– Ты надолго?

– Пока не прогонишь.

Коринта улыбнулась:

– Тогда слезай.

Тангендерг спустился с лошади. Коринта обняла его, прижалась щекой к груди каданга и прошептала:

– Я скучала по твоей лошади.

– Она тоже скучала по тебе, – тихо произнес Тангендерг.

Старая кобыла ничем не подтвердила слова своего хозяина, привычно склонившись мордой к самой земле.

Гишер, усевшись на верхней ступеньке лестницы, снова ухмыльнулся и спросил:

– Бродяга, ты умеешь чинить крышу? От баб никакого проку.

– Называй меня Тангендерг, – ответил каданг. – Это мое имя.

* * *

Стоя у самых перил дворцовой террасы, князь Торроний смотрел на город. Возведенное на месте разрушенного дворца ногарских императоров новое сооружение во многом уступало цитадели бывших правителей побережья. Дворцовая площадь сократилась в размерах так же, как и сам дворец, уступив значительную свою часть жилым кварталам и рынку. С высоты террасы князь видел обычную житейскую суету горожан.

Послышались легкие шаги, рядом встал Демилий.

– Они словно и не заметили никакой войны, – произнес Торроний, по-прежнему глядя на горожан.

– Аммат говорил, что в этом наша заслуга, – ответил Демилий. – Наши усилия смогли отвести угрозу от основной части арамейских земель.

– А как думаешь ты, сын? Считаешь, мы поступили правильно?

Демилий коснулся плеча князя:

– В чем твои сомнения, отец?

Торроний склонил голову:

– Аррелий убежден, что все случившееся нам на пользу. Но князья ропщут, воины, вернувшиеся из похода, обескуражены. Аммат прав, слишком много жизней потеряно. Простые люди не понимают, для чего нужен был этот поход. Когда армия сражалась за Хорум, все было просто и понятно. Но дальний поход в чужие земли, кровопролитная битва и сомнительная победа… Конечно, мы должны были остановить Тень, пока она не пришла на наши земли еще более могучей силой, но арамейским воинам непонятно, за что они сражались, они перестают доверять нашему императору.

– Аррелий вернет их доверие, – заверил отца Демилий. – И лишит князей их влияния. Он многому научился у своей жены.

Торроний усмехнулся:

– С этим не поспоришь. Но что будет с Арамеей? Во что превратится эта страна? Аммат не раз говорил, что мы унаследовали эту землю от Ногарской империи. Мне порой кажется, что мы унаследовали и ее устои, хоть и пытались построить новую жизнь. Простой народ давят огромными налогами, появилась наемная армия, на эту землю вновь возвращается рабство, а в окружении императора плетутся интриги. Не потому ли Аммат и покинул нас? Это точно не то будущее, к которому он вывел нас с Хорругом из полночных лесов.

Он поднял взгляд на жреца:

– Что думаешь ты, сын мой? Нужен ли нам был этот поход? Какие изменения теперь уготованы Арамее?

– Поздно предаваться сомнениям, отец. Дело сделано.

– И чем же мы лучше ногарцев? – задумчиво пробормотал Торроний. – Получается, мы заняли их место, сами стали поработителями.

– Жизнь меняется, – ответил Демилий. – Меняются и люди. Арамея стала слишком большой страной, арамейцы не могут оставаться теми же, кем были в своих лесах, приходится меняться.

– Да, мы меняемся, – согласился Торроний. – Но в лучшую ли сторону? Родовые устои рушатся, братские узы ослабевают, арамейцы уже не те, равнина поглотила нас. Мы влились в большой мир и потеряли самих себя. Молодые принимают все как должное, такие, как Аррелий, приспосабливаются к новой жизни, а я… Мне тяжело, я отлично понимаю, что чувствовал Аммат, когда покидал нас.

Некоторое время оба молчали, глядя на фасады городских зданий, примыкавших к дворцовой площади. Торроний первым нарушил молчание. Снова взглянув на сына, он произнес:

– Аммат как-то упоминал о пророчестве, что конец Тени положит восход полночной звезды.

– Я тоже это слышал, – кивнул Демилий.

– Там, за Рубиданом, среди людей, обитающих в полночных землях, я видел символ. Ты тоже там был и наверняка это видел. Его носят вожди рубийских племен, он выжжен у них на груди. Восьмиконечная звезда. Означает ли это?..

Демилий пожал плечами:

– Кто знает?..

* * *

Окутанная малиновым туманом лодка уткнулась носом в скалу. Последний ногарский маг ступил на камни и приблизился к фигуре, закутанной в плотный черный плащ.

– Владыка доволен? – осторожно спросил Ксальмоннатос.