Наследники казачьей славы

Из станицы в станицу ходили слухи, что турки издеваются над братскими славянскими народами – болгарами и сербами. В поселке Ильском появился болгарин, бежавший из плена от черкесов, которым его продали турки. Он ко всем обращался со словом «братушки», и казаки прозвали его Братушкой. Болгарин рассказывал о зверствах турок на его родной земле под Пловдивом. Турки вырезали целые селения, оставляя здоровых и крепких для работ в каменоломнях, молодых девушек забирали в гаремы, а подростков – в янычары. Стариков, старух и пожилых убивали. Говорили: «Нечего на них корм тратить». Реки крови текли по селению. Плач и крик он до сих пор слышит и не может забыть этих страшных картин. Речь его была близка и понятна, более точно определяла названия предметов и явлений, чем язык мовы. Братушка просил: «Дайте мне оружие и други понадежнее – и пойдем со мной мстить басурманам за пролитую славянскую кровь!» Набралось около десятка добровольцев, но атаман не разрешил провести эту затею в дело. Сказал: «Погибнете зазря. Чтобы изводить турок, нужна мощная сила, нужна армия и поддержка государя. Без этого получится пустая затея, обреченная на гибель». Братушка доказывал, что многие сербы и болгары ушли в горы и продолжают борьбу. Как только на Кубань прибыл А.И. Хвостов и стал набирать добровольцев. Братушка и с ним трое северских казаков отправились в Болгарию. Сергей переживал, что его не взяли по малолетству, но с весны 1876 года началась подготовка к войне, шло формирование кубанских батальонов.

ПЛАСТУНЫ

Сергей Коломиец попал в 7-й Кубанский пластунский батальон. Атаман Кубанского казачьего войска генерал-лейтенант Н.Н. Кармалин поблагодарил казаков за их стремление помочь братским славянским народам. Две сотни батальона были подчинены есаулу Баштаннику и 7 декабря 1876 года со станции Кущевская были отправлены в действующую армию под Кишинев. Пластуны дали клятву бороться не жалея живота своего и не быть позором для войска. С пластунами Александра Баштанника в разведку через Дунай ходил генерал Скобелев, пластуны души в нем не чаяли.

Сергей мужал на бойкой, своенравной горной реке. Тихий и спокойный Дунай не пугал его, когда он на связке камыша переправлялся ночью через реку. После взятия Систовских высот пластунские сотни вошли в передовой отряд генерала Гурко. При взятии высот турецкая пуля влетела Сергею наискосок в рот и вышла через левую щеку. Кровь долго хлестала. Сергей терял сознание. Три дня провалялся в лазарете. Когда вернулся в сотню, над ним гоготали: «Смотрите, Сергей Коломиец пули глотает! Нам сейчас в бой идти не страшно, все пули проглотит, как щука пескарей!» Сергей сначала стыдился, но потом смеялся со всеми, отшучивался: «Я не только пули могу глотать, но и ядра на лету сдувать!»

Сергей не отходил от Александра Баштанника, который всегда был впереди атакующих – и ни ранения, ни контузии. Пластуны считали его заговоренным. Но 5 июля 1877 года при взятии города Казанлык погиб Александр Баштанник. Сергей под градом пуль вынес с поля боя бездыханное тело есаула. Слезы стояли в уголках глаз, была злость на врага и жажда отмщения.

11 августа 1877 года пуля пробила Сергею правую икру. Сергей не придал этому значения. Рану быстро затянуло, но через три дня усилились боли. В лазарете рану вскрыли, почистили, но она плохо заживала, и в ноябре 1877 года Сергей вернулся в родную станицу с крестом на груди. Из пяти человек, ушедших на дунайский фронт, вернулся только он один. Как стало известно, остальные станичники погибли при обороне Шипки.

В 1879 году с Таманским полком в закаспийский поход ушел старший сын Дия Устин и не вернулся.

СЛУЧАЙ

1881 год. Сборы казаков. Гарнизонный караул выстроился на плацу перед штабом. Взвод, в котором проходил службу Сергей Коломиец, назначен на охрану складов с оружием. Задание ответственное. Казаки знают, что сегодня помощник дежурного по караулам – штабс-капитан Причунда. Никто не знал, прозвище это или фамилия. Просто всегда было на слуху – Причунда да Причунда. Боялись его поболее других офицеров: за малейший пустяк бил кулаком по переносице. Казаки ненавидели его, хотя знали, что он из казачьего рода.