Наследники лаборанта Синявина

На эти вопросы существовал точный ответ, изложенный на одной из страниц.

Время тогда было совсем иное, чем сейчас. Электротехника только зарождалась, и многим эта новинка казалась не только интересной, но и опасной для жизни. Еще не были как следует разработаны меры предосторожности при обращении с этой невиданной силой природы, и в газетах, особенно провинциальных, нередко появлялись нелепые, преувеличенные и очень смешные сообщения, вроде следующего:

Новые жертвы электричества

Вчера вечером господин г. О. Потасонский, известный и уважаемый в городе крупный коммерсант, возвращаясь из ресторана домой, нечаянно наступил, в потемках на электрический провод, упавший с телеграфного столба. Господин Потасонский вовремя спохватился и энергичным движением отдернул свою ногу.

К счастью, он отделался лишь тем, что, растянувшись на животе, испачкал в грязи белую пикейную жилетку, а также свою черную полуфрачную пару.

Шедший с ним под руку купец первой гильдии Душкин, более от естественного испуга, нежели от действия электрической силы, тоже упал ниц. Находясь в приятном хмельном состоянии, он, продолжая лежать в грязи, совершенно законно стал исступленно кричать, призввая на помощь полицию. Собравшаяся толпа, высказывая свое возмущение электричеством, помогла пострадавшим подняться.

Спрашивается: доколе городская управа будет разрешать подвеску телеграфных проводов вдоль главных улиц, по которым ходят почтенные люди нашего города?

Теперь нам, конечно, смешно читать подобное газетное сообщение, а раньше оно принималось всерьез. Теперь любой школьник знает, что через телеграфные провода идет ток низкого напряжения, и он нисколько не опасен для жизни людей или животных. Но в те времена под словом «электричество» прежде всего подразумевали такое устрашающее и всем хорошо знакомое явление, как гроза, молния. И потому всего, что было связано со словом «электричество», боялись.

Иван Филиппович Усагин должен был демонстрировать на выставке изобретенный им трансформатор. Каково же было бы отношение посетителей выставки к новому изобретению, если бы распространился слух, что от него чуть не погиб человек! Ведь людям в те времена трудно было разобраться, как и при каких обстоятельствах он чуть не погиб и виновато ли в этом изобретение Усагина. Поняли бы одно: чуть не погиб да и только. Значит, изобретение опасное!

А вот Александр Пафнутьевич, следуя славной традиции отечественных ученых, совершил два самоотверженных, героических поступка: рискуя жизнью, бросился спасать чужое изобретение и затем, находясь в больнице почти при смерти, он никому не открыл тайны происшествия с ним, чтобы чужое изобретение не было скомпрометировано перед невежественными богачами и промышленниками, решавшими в то время судьбу всякого изобретения…

Вот почему так же тщательно прятал Александр Пафнутьевич свои записи в специально им самим же сделанное потайное отделение стола.

Александр Пафнутьевич, хоть и настоял на том, чтобы его выписали из больницы, чувствовал себя неважно. Он торопился закончить мемуары, в которых успех своих опытов с термоэлектричеством связывал с шумом, услышанным в соседней комнате, — тем самым шумом, который, как мы видим, быть может, послужил даже причиной его кончины…

Что же нового содержит страница, которую только что принесла Степанида Афанасьевна? Может быть, именно здесь описывает Александр Пафнутьевич таинственную причину, заставлявшую его термобатарею показывать такие блестящие результаты?

Сергей все еще ходит по комнате с конвертом и не решается его вскрыть. Ему кажется, что это страница последняя… Странно, что она нашлась… А что, если в ней нет ничего дельного?

Но вот он садится на стул. Распечатывает конверт. И что же видит? Не одна страница, а целых четыре!

Четыре измятые, изжеванные, пробывшие длительное время в воде, но на них еще хорошо видны строки знакомого почерка прадеда…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ Индюки вмешиваются в научное испытание, а Петя на глазах у всех проявляет нежность к тете

И хорошо, что Петю перестали чересчур волновать воображаемые «тайны» и «приключения.

А вот Виктор Николаевич в последнее время начал вести себя довольно странно. Дядя и племянник как бы поменялись ролями.

С чего бы это Виктор Николаевич стал так часто уединяться в своем кабинете с тремя студентами, тщательно запирая за собой дверь на ключ? Почему разговор там велся полушепотом? Раньше этого никогда не было. И будто бы Петя не видел, как приходившие к дяде студенты нередко таинственно перемигивались и переговаривались между собой и умолкали, как только Петя появлялся рядом.

Раньше Петя обязательно подкрался бы к дверям и подслушал, о чем шепчутся «заговорщики». Но теперь ему просто некогда было думать о подобных вещах. Работа в сарае-лаборатории требовала много забот и поглощала все его внимание.