Наследники Ост-Индской компании

Они с трудом дошли до больничного храма. Священник сам приготовил все необходимое для крещения. Каждое движение было для него мучительно, казалось, что все сейчас взорвется в его голове и в груди, страшная боль пронзала спину под левой лопаткой, в глазах темнело, но он перебарывал себя. А лорд тем временем сам наполнил водой купель. Джон вдруг понял, почему был прощен разбойник, на кресте исповедавший Христа Господом, и почему он первый пошел за Ним в рай. За свои злодеяния тот преступник уже нес наказание — мучительную, долгую и позорную смерть. Но пока он был еще жив для него, как и для второго, распятого с ними разбойника, оставалась возможность последнего выбора. И один использовал остатки своих жизненных сил на богохульства, а другой, чтобы покаяться и обратиться к Христу: «Помяни меня, Господи, когда придешь в Твое Царство». И еще Джон понял, почему в Библии говорится о том, что у Бога один день, как тысяча лет и тысяча лет, как один день. Все внутри его разрывалось в это время. За какие‑то минуты он пережил такие бесконечные мучения, что Джону казалось, что в эти часы он испытывает всю ту боль, все те страдания, которые он причинил другим за века своего существования; порой он думал, что прошли века с того момента, как он вошел в храм, и вновь им прожито много жизней, но уже совсем иных… Его боль была тысячекратно большей, чем та, которую испытывал священник, но Джон все терпел.

Отец Аристарх крестил его с именем Иоанн, затем миропомазал. Когда таинство закончилось, архимандрит вдруг упал замертво. Обширный инфаркт и новый инсульт закончили его земную жизнь. А рядом с ним упал тот, кто долгое время был сэром Джоном, а сейчас стал просто Иоанном.

В этот момент над городом загремел гром; молния ударила в бывший дом Скотниковой. Занялся пожар, в котором дотла сгорел храм, посвященный Кали.

Когда через час в храм вошли Григорий Александрович с Валерием Петровичем, они увидели мертвого священника, с сияющим неземным светом лицом. Рядом с ним лежала мумия, которой, как определил навскидку всезнающий Григорий, было около трехсот лет. Черты лица мумии напомнили ему лорда Эктона, но у мумии было то, что не было у того, кого знал профессор — умиротворение на лице.

… Архимандрит Аристарх и Иоанн стояли около своих тел и смотрели, как осматривают их Григорий с Валерием.

— Неужели это я? — с удивлением указал на мумию Иоанн.

— Нет, это даже не то, каким ты был. Ты был намного хуже, — мягко сказал священник. — Но все это уже в прошлом. Господь простил тебя. Пойдем!