Наследники по прямой. Книга первая.

– Нет, Светлый Барин. Он легавым был, Светлый Барин. А теперь - деловой. Прости, Светлый Барин.

– Почему ты пришёл?

– Я не знал, Светлый Барин. Отпусти, век буду Бога молить за твою доброту, Светлый Барин. Отпусти, Христа ради.

Гурьев опять покачался на стуле, подвигал бровями, как будто сомневаясь - казнить или миловать. Вздохнул:

– А у хозяина места вопросов к тебе нет?

Вор быстро вытряхнул карманы и шипнул, как спущенное колесо, на спутников. На столе выросла горка мятых и свёрнутых разноцветных бумажек.

– Всё, пустой я, Светлый Барин, - искательно наклоняя голову, сказал бандит. - Не серчай, Светлый Барин, не серчай. Не знали мы. Не знали.

– Иди, - разрешил Гурьев. - Иди. Ещё раз увижу тебя - когда-нибудь - убью. Понял?

– За что, Светлый Барин? Не сделал же я ничего. Обознался. На фантики позарился, есть грех, воровской. За что же жизни лишать?

– Я голоден, - Гурьев улыбнулся. - Я очень голоден. Брысь.

Несколько секунд посмотрев на дверь кафе, за которой скрылась троица, Гурьев перетёк в вертикальное положение и направился к Даше. Молча протянул девушке руку, отвёл обратно за их столик, отодвинул стул, усадил, - всё так, будто ничего и не произошло. Всё и выглядело так, будто ничего не произошло - посуда на столе не тронута, деньги исчезли. Разве только в кафе сделалось пустовато и тихо. Видя, как Гурьев, словно так и надо, взялся снова за великолепную рыбу - Рыбу, - Даша потрясённо прошептала:

– Гур… Мамочки, мамочки, Гур… Мамочки, какой же ты страшный. Какой же ты на самом деле страшный, Гур… Ужас. Ужас.

– Ты что, дивушко? - он расстроенно отложил прибор и отодвинул от себя тарелку. - Испугалась?

– Гур. Разве можно пугать людей - вот так?!?

– Людей - не стоит, - со вздохом согласился Гурьев. - Да, ты права. Людей - не стоит. А вот тени - тени должны знать своё место. И то, что тени меня боятся - это мне, в общем, нравится. Это неплохо. - Гурьев вдруг поймал себя на том, что только что - как и в последние пару лет, иногда, всё чаще - у него явственно проскользнули какие-то совершенно сталинские интонации, и расстроился ещё больше. - Ну, а с людьми… С людьми бывает сложно, это да. Но ведь танк - он всегда страшный, правда? Даже если танк - наш.

– Гур, ты что?! При чём тут… танк?! Ты же - человек!

– Какой же я человек, дивушко? - удивился Гурьев. - Я - танк. Уже очень давно. Сухопутный дредноут. И морской тоже, - добавил он с усмешкой.

Даша не приняла - ни шутки, ни тона. Гурьев увидел, как по лицу девушки градом покатились слёзы:

– Нет. Нет. Не смей. Ты не танк, - Даша изо всех сил уцепилась обеими руками за его руку, тряхнула - раз, другой, словно хотела разбудить. - Ты не танк! Ты человек! Ты мой друг - и ты человек! Я тебя люблю, Гур. И Рэйчел. И все. Все! Ты не можешь быть танком, Гур! Ведь я же так тебя люблю!…

* * *

– Ыыыыэээттта хххтооо?!? - задыхаясь от быстрого бега, спросил один из "шестёрок", тараща на старшего седые от ужаса глаза.

– С-с-с-ве-ве-ветлы-лыййй Ба-бари-и-и-иннн, - странно заикаясь и стуча зубами, провыл "старшой", сползая спиной по штакетнику какого-то забора. - Уууоооойй…

– Тот?!? Ааааа…

Вор бешено закрестился, забормотал:

– Прикатит… На зону прикатит… Терпил, фрайеров, фашистов[89] в шарашку забирать… По зоне хряпает… Чё не по его… Мусоров - пополам, саблей… Воров - пополам, саблей… Сабля-то - из руки растёт… Ууууооо… Ферзь, сука рваная… Гнида страшная… Попишу[90], попишу, чушка вонючая, во что вмазал, вмазал во что… Уоооааай… Шнифты[91]!!! Шнифты видал?!?

Сталиноморск. 13 сентября 1940

На двери ресторана висела табличка "Спецобслуживание". Гурьев постучал. За стеклом возникла напряжённая физиономия швейцара, который отрицательно затряс головой и раздражённо потыкал пальцем в табличку. Гурьев кивнул и улыбнулся так, что швейцар, сначала побелев и отпрянув, завозился лихорадочно с запором. Мгновение спустя дверь распахнулась, и Гурьев шагнул внутрь.