Наследники по прямой. Книга первая.

Газета "Правда", первая полоса (фрагмент)

Москва, 18 мая. Центральный Комитет В.К.П.(б.) и В.Ц.И.К. С.С.С.Р. с прискорбием извещают о скоропостижной кончине после тяжёлой непродолжительной болезни выдающегося деятеля международного рабочего и коммунистического движения А.И.Микояна… Похороны А.И.Микояна по просьбе родственников состоятся без церемонии прощания с телом. После кремации урна с прахом А.И. Микояна будет захоронена в стенах Московского Кремля. "…"

Сталиноморск. Декабрь 1940

Утром, проводив Городецких, Гурьев отвёз Дашу в школу. С ноября он уже ездил на ЗиСе - сам за рулём. На парадной лестнице наткнулись на Завадскую, которая, увидев лицо девушки, смерила Гурьева с ног до головы испепеляющим взглядом. Едва он распрощался с Дашей, заведующая вцепилась ему в рукав:

– Голубчик, Яков Кириллович, да что же это такое! Я же вас просила! Я всё понимаю, но…

– О-о, - Гурьев умоляюще воздел руки к небу. - Ну почему все мысли - сразу о дефлорации?!

– Послушайте, вы, - покраснев до корней волос, прошипела Завадская. - Вы соображаете, что произносите?!

– А что?! - удивился Гурьев. - Сначала - христианское ханжество, потом - советское?! Разорю. Не потерплю.

– Что происходит? - жалобно проговорила Завадская. - Я должна знать!

– Нет, - прищурился Гурьев, и Завадская поняла, что спорить бесполезно, - впрочем, как обычно. - Никто не должен знать, Анна Ивановна. То, что происходит, настолько важно, что никто не должен ничего знать до конца и понимать до конца. Пока это, наконец, не произойдёт.

– Тогда отправляйтесь в шестой "Б", - велела заведующая, и Гурьев, на этот раз и в самом деле удивившись, посмотрел на неё. - Серафима Матвеевна опять болеет, только что Гликерия Васильевна у меня была, в совершенной панике - они сейчас всю школу с ног на голову поставят. Это же шестой "Б"! Идите сейчас же!

– Слушаюсь и повинуюсь, - Гурьев, сложив ладони у груди, поклонился Завадской в пояс.

Он вошёл в класс, и дети стихли мгновенно. Кое-кто разочарованно вздохнул - кончилась вольница, Гур явился. Он сел за стол, раскрыл журнал, улыбнулся:

– Какую же тему мы исследуем, друзья мои? Щербаков, доложите, - Гурьев знал по именам и фамилиям всех детей, даже первоклашек, и ко всем обращался на "Вы", - заслужить у Гура приятельское "ты" было делом чести, доблести и геройства, предметом вожделенной зависти и мечтой каждого.

– Однокоренные слова, Яков Кириллович, - с места сообщил мальчик. На случай короткого ответа - одно, два предложения - Гурьев разрешал "не подскакивать", и это тоже было хорошо известно. - По русскому…

– Скучно, да? - посочувствовал Гурьев. - Ничего, мы сейчас это враз поправим. Кто знает, как раньше назывался город Сталиноморск? Вижу лес рук.

Дети заулыбались, поднялись сначала пять, потом шесть, потом ещё две или три руки.

– Пашутина, - милостиво кивнул Гурьев.

– Сурожск.

– Сурожск, - подтвердил Гурьев. - Верно, спасибо. Сурожск, или, как произносили тогда, Сурожеск. Это хорошо, что вы знаете историю. История - очень, очень важное дело. Особенно - история Родины, малой родины. Это вы молодцы. Пашутина, напишите, пожалуйста, слово "Сурожск" на доске - прописными буквами и так, чтобы между знаками оставалось место ещё для одной буквы. Отлично. Спасибо. А кто может сказать, какой корень в слове "Сурожск" можно увидеть? Или, может быть, даже несколько?

– Сур, - неуверенно произнёс кто-то из детей. И ободрённый кивком Гурьева, повторил увереннее - Сур.

– Рож? - спросил Щербаков. - Это от "рожи", что ли?

Кто-то хихикнул, но поддержки не получил: Гур серьёзен - значит, и дело серьёзное, нечего хиханьки разводить. Он поднялся, подошёл к доске, взял в руку мел: