Наследники по прямой.Трилогия (СИ)

Артисты, восхищённо подумал Сергей, переглянувшись с Валентином. То, как «следователи» жонглировали фразами, перебрасываясь ролями, будто мячиками, подхватывали друг у друга «мелодию», словно джазовые виртуозы, неопровержимо свидетельствовало: всё это слишком высокий, недосягаемый для провокаторов класс. И вообще: не бывает провокаторов – с такими глазами!

– Согласны, – упрямо наклонив вперёд голову на короткой шее, сказал Королёв. – Согласны, Валентин Петрович?

– Я согласен, – едва заметно улыбнулся Глушко. – Только я не совсем понимаю, к чему такая… бутафория.

– А как вы термин угадали, Валентин Петрович? – поинтересовался Гурьев. – Вот ведь что значит – настоящая научная интуиция!

– Ну, хватит уже, в самом деле, – поморщился Городецкий. – Переигрывать тоже ни к чему. Бутафория, как вы, Валентин Петрович, совершенно правильно изволили заметить, исключительно затем, чтобы между нами возникло нечто вроде предварительной взаимной расположенности. Без этого никакой совместной работы не получится, а нам от вас требуются не рапорты об исполнении и не победные реляции, а настоящая работа. Если нет возражений, давайте подпишем бумаги, а потом Яков Кириллович вас введёт в курс дела.

Глушко читал внимательно, время от времени недоумённо приподнимая брови, а Королёв подписал, не глядя, и теперь сидел как на иголках, ожидая, пока Глушко закончит вникать в текст. Наконец, Глушко передал Городецкому лист со своей подписью, и Гурьев довольно кивнул:

– Отлично. Раз формальности соблюдены, давайте приступим. Что вы скажете, Валентин Петрович, о ракетном кислородноспиртовом двигателе с тягой в десять тонн?

– Это невозможно, – хрипло проговорил Глушко, посмотрев на ошеломлённого не меньше его самого Королёва.

– Невозможно сейчас или невозможно вообще? – уточнил Городецкий.

– Нет ничего «невозможного вообще», – отрезал Королёв. – Просто у нас такой аппаратуры нет. И ни у кого нет, поскольку технически и технологически…

– А у нас несколько иные сведения, – вкрадчиво возразил Гурьев.

Поднявшись, он стремительно переместился к стене кабинета, на которой имелась некая зашторенная конструкция. Глушко решил с самого сначала: наверняка за серым сукном скрывается доска или чтото в этом роде. И, когда Гурьев раздвинул материю, удостоверился, что не ошибся: его глазам предстал чертёж, в котором Глушко смог узнать знакомые очертания агрегатов жидкостного реактивного двигателя. Единственное, что сразу же понял Глушко – двигатель огромен и превосходит всё, доводившееся им в ГИРДе [260]до сих пор создавать. Посмотрев на Королёва, он убедился, что и Сергей совершенно потрясён.

– Невероятно, – выдохнул Королёв и рванулся к чертежу, едва не опрокинув столик с деликатесами. – Чьё это?! Валентин! Да иди же сюда, чёрт тебя возьми!

– Это работа конструкторского бюро одного очень талантливого и при этом ещё и чрезвычайно бойкого молодого человека, которого зовут Вернер фон Браун и который, к сожалению, находится в большом фаворе у товарища Адольфа Гитлера, – Глушко непроизвольно дёрнулся, услышав этот чудовищный оксюморон – «товарищ Гитлер». – Согласно имеющимся данным, фон Браун возглавляет конструкторскоиспытательный центр в местечке Пенемюнде, где будет строить ракету, двигатель которой вы, дорогие товарищи, имеете счастье лицезреть. По некоторым, пока что непроверенным, данным, это – только один из двигателей, – Гурьев сделал ударение на «один», – создающейся под руководством молодого Вернера ракеты.

– Невероятно, – пробормотал Глушко, дотрагиваясь до чертежа, словно не доверяя глазам. – Потрясающе…

– А смысл в чём?! – недовольно проворчал Городецкий. – Смысла не вижу, товарищи. Любой бомбардировщик…

– А я разве сказал, что нас интересует боевое применение? – удивился Гурьев. – Помоему, я этого не говорил. Но к этой теме мы вернёмся немного погодя. Так что, товарищи конструкторы? Воспроизвести в металле сможете?

– По чертежам – сможем, – задумчиво произнёс Глушко, – но дело не в этом. Дело в том, что мы, получается, занимались совершенной чепухой – пятьсот килограммов тяги, семьсот… А немцы сразу на десять тонн вышли.

– Мы исходили из поставленных задач и имеющейся производственной базы, – яростно рубанул рукой воздух Королёв, багровея от обиды. – Если бы поставленная задача с самого начала была определена так, как мы предлагали…

– Мне кажется, это очень верная мысль – чем грандиознее задача, тем свободнее размах конструкторских идей, необходимых для её реализации, – как будто бы задумчиво, а на самом деле едва ли не перебив Королёва, произнёс Гурьев. – Какую задачу вы себе ставите, Сергей Павлович?

– Человек на Луне, – Королёв в упор посмотрел на Гурьева.

– Сергей, – простонал Глушко, хватаясь за голову.