Наследники Раскола

«…Я часто вспоминаю последнюю нашу встречу с Пьером. Если бы ты знал, сколько раз я прокрутила ее в своей несчастной больной голове! Я пытаюсь хотя бы теоретически вести себя иначе, но это мне удается один раз из тысячи. А так я все пячусь и пячусь к спасительному проему двери. Спасительному от чего? Не знаю. Но я до сих пор испытываю секундное, но безусловное облегчение, когда мысленно поворачиваю ключ в замке. А все остальное время корю себя за такой финт…»

«…Все заняты поиском любви.

С кем ни поговори: все ищут ее или, найдя, страдают.

Редкие единицы счастливы. Но это не лотерея. Все достается своим трудом на пути самосовершенствования. Одиноки и юноши и девушки. Очень милые юноши и очень славные девушки. Но чего им не хватает, чтобы увидеть друг друга. Возможности преодолеть эгоизм? Веры? Может просто по судьбе еще рано…»

«…Есть люди, среди моих знакомых таких несколько. Они нет, нет, да и скажут: «Я так люблю всех людей!» Когда я слышу такое, меня охватывает комическая зависть: «Ничего себе! А я люблю всего нескольких, включая человека уже умершего и собаку». Понятно, что дело не в количестве, а в качестве чувства. Если ты по-настоящему любишь хотя бы одного, то этого достаточно, чтобы открыться миру и полюбить его.

Любить всех - просто физически невозможно: никто из живущих в мире не знает остальных в лицо. Но любить всех в лице кого-то - вполне естественно…»

«…Сегодня ровно месяц, как Пьер уехал сражаться за графский титул. Вернется ли он? Может быть, нет… В 15 лет я научилась горько усмехаться.

Я все так усложняю. Обыкновенные человеческие отношения превращаются у меня в драмы из нескольких действий.

Моя неистребимая гордыня уже не знает, чего хочет. То она говорит, что ей никого не надо, то требует любви.

Я никому не нужна. Мне хочется сжаться в комочек.

Я никому не верю и не доверяю. Глобальные проблемы мне безразличны, но мелочи выводят из себя.

Я - конченный человек.

— Я — конченный человек! — сказала я Пэм в конце своей речи.

— Да, но это не повод всем хамить! — ответила она.

Хоть у кого-то в доступном мне мире осталось чувство юмора.

Пойду поцелую собаку в носик и лягу спать…»

«…Я меряю бесконечность бесконечностью разлуки.

Но я умею ждать. Я достигла в этом виртуозного мастерства.

Я могу ждать по-разному. Могу ждать, разбивая целостность ожидания на более короткие отрезки. Например, жду не 14 ноября, когда вернется Пьер, а 20 октября, когда будут мои именины. Или, наоборот, могу перекрывать конечную цель ожидания более отдаленной целью, тогда кажется, что исходная цель близка и легко достигается. Тогда я начинаю ждать начала весны, когда можно будет надеть новое красивое пальто…»