Наследники Раскола

— Марта!!! — голос звучал ближе.

Крис схватил ее за плечи. Молодые люди стояли друг напротив друга взъерошенные и разгоряченные.

— Марта, не уезжайте! — это был Крис. — Я прошу вас… Не думайте, что мои слова вас к чему-то обязывают. Они обязывают только меня. Я не отказываюсь от своего чувства. Я люблю вас…

Король быстро продолжал:

— Вы тоже имеете полное право относиться ко мне так, как чувствуете. А я заранее согласен на любую роль, какую вы мне уготовите. Обещаю, что не буду выходить за ее пределы. Поверьте, я могу быть для вас кем угодно: братом, другом, слугой, конюхом… Выбирайте! Придумывайте!

Марта не была готова к такому благородству. Ком застрял в горле, не давая вымолвить ни слова, слезы, невидимые в темноте, потекли из глаз.

— Марта, не плачьте! Не плачьте!

Но рыдания буквально душили княжну. Молодой король обнял ее простым, бесхитростным движением.

— Я буду вашим другом! — решил он. — Самым лучшим! Я никогда не заставлю вас плакать и никому не позволю огорчать вас.

И тут Марта разрыдалась так, как никогда не плакала даже в детстве. Странное чувство родилось в ее сердце по отношению к этому человеку. Она смутно понимала, что это не только благодарность.

62.

Новое видение происходящего открывалось Марте. Теперь ей не верилось, что кому-то одному могло так повезти. Она выжила после чудовищной катастрофы. У нее была замечательная собака. Она жила, окруженная заботой и вниманием, в прекрасном дворце.

Но главное — это, конечно, Крис! Марту не уставало поражать, как этот сильный, чувствительный, остроумный, красивый человек дорожит общением с ней. В его присутствии она начинала чувствовать себя какой-то особенной, исключительной, избранной. И от этого просто дух захватывало.

Крис преподнес ей невероятный подарок — набор пастельных мелков. Эсверцы за полгода работы создали нечто, весьма похожее на это изобразительное средство.

На самом деле, мастера получили совершенно новый художественный материал — восковые карандаши. Княжна с удовольствием экспериментировала с ними.

Сам Крис не раз поблагодарил Бога за то, что в час Мартиного побега оказался поблизости. Он часто навещал отца. Но был один вопрос, который мучил молодого короля, и который он не решался задать. Время пришло и для этого.

— Отец, — сказал Крис. — Я очень люблю тебя. Но скажи, почему тогда ты отказался отправлять новые войска на борьбу со Злом в помощь твоему брату и моему дяде Седрику Храброму. Я верю, что тому была веская причина. Но какая?

Донотан Синеокий обернулся к сыну. Его волосы были седы; некогда ярко синие глаза посветлели. Старый монарх с нежностью смотрел на молодого короля:

— Я горжусь, что у меня такой сын, как ты, Кристофер. Спасибо, что верил мне безоговорочно. Я знаю, через что ты прошел, чтобы спасти всех нас. Конечно, ты имеешь право знать, что заставило меня так поступить.

Донотан протянул сыну серый конверт:

— Это последнее и, в общем-то, первое письмо Седрика. Он не любил писать…

Крис бережно развернул чуть мятые листы:

«Дорогой брат!

Сейчас в этом хаосе понимаешь, как мало мы ценили друг друга, как мало любили…

Завтра я умру, почувствовав на себе, что значит быть разорванным и рассеянным дикой Силой. Как часто я видел эту картину! В живых останется лишь тот, кого я пошлю с этим письмом и отдам кольцо-оберег.

Я возглавляю армию обреченных. Нам не суждено победить в этой войне! Как воевать с теми, кто покорил пространство - сколько раз бросившись в атаку прямо на врага, мы замирали в пустом, голом поле. Как сражаться с теми, кто победил время - мы можем разбить лагерь в пятницу утром, чтобы в четверг вечером уже оказаться разгромленными.

Я больше не знаю, что такое «героизм». В условиях тотального погрома все - великие герои и жалкие людишки. Мы гибнем поодиночке, десятками, сотнями, тысячами. Вчера был полностью уничтожен отряд синейского князя Грет-Лоттского…»

Крис замер и поднял глаза на отца.

— Девочка уже полгода сирота, — тихо сказал король.

С трудом справляясь с дрожью в руках, молодой король читал дальше.