Наследники Скорби (СИ)

И она кивнула на его обезображенное лицо.

— Напал, — кивнул Ихтор. — Оборотень.

— Ой… — покачала рыжей головой девушка. — Страсть-то какая!

Крефф пожал плечами. Он по первости долго привыкал к тому, что навсегда стал уродом, но с годами смирился. Забыл даже, каково это — смотреть на мир двумя очами, каково это — когда девки не шарахаются, а бабы и старики не смотрят с жалостью.

— Небось, девки тебя боятся? — угадала Огняна.

— Ты-то, вон, не испугалась, — усмехнулся лекарь.

Рыжая обитательница заимки рассмеялась:

— У нас тут редко люди бывают — в глуши такой, так что каждый за радость. А стать мужская, она не в красоте, — янтарные глаза сверкнули.

— А в чем же? — спросил Ихтор, дивясь смелости вдовушки.

Но Огняна и тут его удивила, ответив:

— Стать мужская здесь, — и легонько постучала пальцем по здоровому виску гостя, потом задумалась и добавила: — И здесь.

Теплая ладонь слегка коснулась широкой груди.

— С лица воды не пить. Так матушка говаривала. А мужик добрым должен быть и умным. С таким хоть до ста лет живи — горя знать не будешь. Ну, наелся ты?

— Да, — он отодвинул миску и посмотрел в отволоченное окно. На лес опускались сумерки.

Целитель перевел взгляд на девушку:

— Видать, сегодня родичи твои уже не возвернутся. Темнеет уже.

Рыжка грустно кивнула:

— Небось на торгу задержались, а, может, свататься поехали. Отец хотел парням невест подобрать. Они уж взрослые у нас — по восемнадцать весен.

Ихтор улыбнулся:

— Близнецы?

Девушка в ответ махнула с усмешкой рукой:

— Тройняшки. Всю душу в молодчестве вымотали. Мать-то в родах померла. Вот отец нас один и тянул. Да я помогала. Хотя, чего я там напомогать могла в семь-то лет… Эх.

И Огняна горько покачала головой. Целитель смотрел на ее живое, часто меняющееся от веселья к грусти, от грусти к радости лицо и любовался в душе. Следующий вопрос — неловкий, неуместный сорвался с губ сам собой:

— А тебя что ж до сих пор не сговорили?

Сказал и осекся.

Но хозяйка не обиделась, посмотрела на него серьезно и ответила:

— А ты бы в дом — сыну своему — бабу вдовую да еще и бездетную взял бы? — и тут же просветлела, уводя разговор в другую сторону: — Ты мне лучше скажи, почто в глушь нашу заехал? Ищешь кого али заплутал?

Он улыбнулся:

— Ищу. Детей с Даром ищу.

— Колдунов что ли? — удивилась девушка. — Ишь ты. Вот ведь доля у вас…

И Огняна покачала головой:

— Тяжко, поди, ярмо-то это носить?

Мужчина сперва не понял, о каком ярме она толкует, но через миг дошел.

— Дар-то?

— Ну да, — кивнула собеседница. — Поди, иной раз хочется просто дома посидеть, у печи, кота, вон, погладить. Хоть какой да уют. Не в седле же с утра до ночи трястись.

Ихтор в очередной раз улыбнулся. С ней было легко и приятно беседовать, будто бы знакомы они были давно. А еще в Огняне необъяснимо соединялась девичья прелесть, женский ум и детская прямота. Лекарь уже открыл рот, чтобы ответить, однако не успел произнести ни звука: в сенях яростно завыли коты.

— Ах вы, окаянные! — всплеснула руками Огняна и вылетела прочь из избы.

С усмешкой Ихтор слушал, как она распекает хвостатых крикунов:

— Совсем очумели? А ну — кшыть! Гостя не тревожьте!

Она еще некоторое время честила своих подопечных, но беззлобно, весело, больше для отвода души. А когда вернулась в избу, принялась стелить Ихтору на лавке в углу у печи, за занавеской, там, где видимо, спала сама.

— Ты ложись, ложись… Дураки эти до утра орать будут. Но я их, если совсем раскричатся, выйду, спугну, чтоб не мешали тебе. Отдыхай. Я постелила уже.

Крефф кивнул. Крики котов его не смущали.

Поэтому он улегся, с наслаждением вытягиваясь на широкой лавке. За занавеской слабо сияла лучина, и слышалось тихое жужжание веретена. Огняна села прясть. Ихтор закрыл глаза. Мягкий сенник пах сухой травой и домом. От этого обережнику было спокойно, уютно. Да еще где-то на печи громко и раскатисто урчала кошка, убаюкивая уставшего странника монотонным пением.

Сквозь плотную дрему он слышал, как Огняна снова шикнула на разбуянившихся хвостатых крикунов, как те обиженно взвизгнули, когда она кинула в них тряпкой. А потом крефф разобрал шуршание одежды — хозяйка забралась на печь и улеглась, укрывшись одеялом.

В избе было тихо и темно, и от осознания, что где-то совсем рядом спит девушка с рыжими пушистыми волосами, становилось теплее на душе.

Гость уехал утром. Огняна накормила его кашей и блинами, завернула этих же лакомств в холстину:

— На вот, поешь. Встрешник с этими горшками, съешь, да и выкини. Что уж горшков что ли мы не налепим, бери, бери…

Она так ласково, так настойчиво уговаривала, что крефф не нашел в себе сил отказаться. Так и сунула ему в руки горшок с кашей и деревянное блюдо с блинами. Ихтору сделалось смешно, однако в происходящем было столько тепла и заботы, что ему вновь поблазнилось, будто Огняна — родной человек. А от заботы родни как отнекаешься?

Целитель принял снедь, убрал в переметные сумы, а в душе шевельнулась… грусть. Захотелось однажды снова сюда вернуться. А еще, паче чаяния, и вовсе не уезжать. Поэтому он сухо поблагодарил хозяйку и направил коня со двора.