Наследники Слизерина

С первого дня пребывания в Хогвартсе Беллатриса проявила удивительное рвение к своей должности старосты школы. Отчего с ней вдруг произошла такая перемена, она и сама не знала. Видимо, это был способ отвлечься от одиночества. Нет, конечно, с ней по-прежнему оставался Рабастан, один из самых близких ее друзей, которому она всегда могла довериться, но все равно без подспорья в виде интеллекта Крауча и авантюризма Рудольфуса на какие-то особенно захватывающие приключения в этом году рассчитывать не приходилось. Поэтому Белла строила совершенно иные планы: она собиралась сполна насладиться дарованной ей властью, и, вопреки своему обыкновению, больше не пропускала ни одного собрания старост, была в курсе всех последних новостей и ходила по школе с очень надменным видом. Кроме того, она решила, что ей совсем не повредит закончить Хогвартс с отличием, и ради этой цели даже решилась бросить Уход за магическими существами, чтобы традиционное «Выше ожидаемого» по этому предмету не испортило ей аттестат.

— Хорошо, — согласно кивнул Слизнорт, ставя подпись на ее заявлении. — Только сообщи об этом профессору Кеттлберну.

— Угу, — поспешно согласилась Белла и немедленно отправилась на его поиски, надеясь, что тот, как всегда, проводит время возле загонов со своими подопечными, и обрадовалась, увидев задумчивый профиль профессора в проеме двери, ведущей в высокую плетеную клетку. Поскольку дверь была открыта настежь, Белла без колебаний двинулась туда, надеясь, что загон пуст.

— Доброе утро, профессор Кетлл… — бодро начала она и тут же осеклась.

Кеттлберн оказался в загоне не один. Он невозмутимо гладил по холке точно такую же уродливую лошадь как те, что встречали учеников возле станции.

— Мисс Блэк! — встрепенулся профессор, заметив студентку. — Доброе утро, — вежливо поздоровался он и тут же нахмурился, точно ожидал какой-нибудь неожиданной неприятности.

Белла, тем временем, забыла, зачем пришла, продолжая потрясенно пялиться на лошадь и лихорадочно соображая, является ли это все частью какого-нибудь заговора.

Профессор не мог не заметить ее реакции и вдруг радостно поинтересовался.

— А Вы, что, видите фестрала?

— К-кого? — переспросила Белла, решив, на всякий случай, ни в чем не признаваться.

— Фестрала, — повторил Кеттлберн с терпимостью старого учителя. — Разве Вы никогда не слышали о фестралах?

— Слышала… — протянула Белла, припоминая, что когда-то в детстве родители возили ее вместе с сестрами на каникулы во Францию, и там был небольшой магический зоопарк. На одной из клеток висела табличка с надписью «ФЕСТРАЛЫ», но внутри почему-то было пусто.

— Вы не пугайтесь, что видите их, — добродушно проговорил Кеттлберн, как бы пытаясь ее успокоить. — Они видны только тем, кто стал свидетелем процесса смерти другого человека.

У Беллы не на шутку заколотилось сердце, отдавая в левый висок.

— Только вот, почему Вы так удивились… — вдруг протянул Кеттлберн в недоумении. — Ведь фестралы возят школьные кареты, а Вы так смотрите, точно видите это животное впервые.

Тут Белла перепугалась еще сильнее.

— Не впервые, — возразила она, — я видела их по дороге в Хогвартс…

— Кто-то из Ваших родственников умер этим летом, и Вы при этом присутствовали, да? — осторожно поинтересовался Кеттлберн.

Белла кивнула, радуясь тому, что ей даже не пришлось самой выдумывать ложь.

— Бабушка… — выдохнула она первое, что пришло в голову, не в силах оторвать взгляда от инфернальной лошади.

— Что ж, сочувствую Вашему горю, — с искренней печалью вздохнул профессор, — а фестралы, в целом, очень милые существа, хоть и выглядят несколько отталкивающе.

Он вновь любовно погладил тварь по омерзительной морщинистой коже.

— А Вы зачем пришли? — вдруг с опаской поинтересовался профессор.

Белла молча протянула ему заявление.

Кеттлберн развернул пергамент и по мере чтения его точеное лицо, порядочно испещренное мелкими морщинами, прояснялось.

— Какое мудрое решение! — наконец, изрек он, сияя от радости. — Я ведь Вам не раз говорил, что мой предмет требует не только таланта к науке, но и особого душевного склада. К животным нельзя относиться, как к неодушевленным предметам. Чтобы найти к ним подход, надо уметь тонко чувствовать, в противном случае, можно нанести вред и им, и себе.

— Значит, Вы не против того, что я больше не буду посещать Ваши уроки? — с легкой долей сарказма поинтересовалась Белла, постепенно отходя от шока, вызванного встречей с фестралом.

— Конечно! — поспешно подтвердил Кеттлберн, точно опасаясь, что она передумает, и, пронзительно на нее взглянув, благодушно прибавил. — Удачи тебе, Белла. Впрочем, я и не сомневаюсь, что такая одаренная девушка сможет добиться всего, чего пожелает. Только выбери себе правильную дорогу.

— Спасибо, профессор, — ответила она, улыбнувшись и даже испытав некоторый укол совести за то, что мучила его столько лет.

Белле всегда казалось, что Кеттлберн ее недолюбливал, но, похоже, что, несмотря на все разногласия, он не держал зла на циничную студентку. Тепло распрощавшись с ним, она немедленно отправилась к Рабастану, чтобы рассказать ему о фестралах.