Наследники Слизерина (СИ)

Белла и сама вдоволь наигралась в квиддич под руководством настоящего профи: попробовала себя в роли охотника, загонщика и даже ловца. Кроме того, она посетила мастер-класс волшебный живописи, и ей даже удалось оживить непонятного чертика, которого она намалевала на своем пергаменте черной краской. Чертик, к счастью, не заговорил, но стал царапать кривым пальцем по бумаге, издавая чудовищные звуки, так что Белла без сожалений скомкала лист и выбросила его в мусорную корзину. Также она заглянула на лекцию к целителю и задала ему пару интересующих вопросов об оказании первой помощи при ранениях.

Но больше всего, конечно же, ее интересовали семинары, проводимые мракоборцами, и она посетила их все без исключения. Каждое занятие вел новый представитель Министерства, который рассказывал об особенностях профессии и интересных случаях из своей реальной практики. За эти дни Белла исписала неимоверное количества пергамента. Она сыпала бесчисленными вопросами касательно обороны от самых опасных темных заклятий.

Одна чрезвычайно харизматичная женщина средних лет с платиновыми коротко стрижеными волосами и загорелой кожей, имевшая большой стаж работы в Отделе магического правопорядка, рассказывала много и увлекательно, совершенно не гнушаясь никакими подробностями своей деятельности. Разглядев в ней человека смелого и откровенного, Белла решила попробовать завуалировано задать свой давний вопрос о применении непростительных заклятий.

— Я слышала, что основная опасность темной магии состоит в том, что темный волшебник вынужден постоянно стимулировать у себя негативные чувства, иначе ничего не выйдет. Правда ли это? — Белла, конечно же, не думала, что мистер Лестрейндж ее обманул, но надеялась, что, отвечая на этот вопрос, гостья выболтает еще что-нибудь интересное.

— Конечно, — со спокойной искренностью подтвердила та. — Нельзя творить темную магию, не испытывая отрицательных эмоций. Вы никогда не сможете убить, если не будете этого очень сильно хотеть. Почему убийство считается извращенной формой наслаждения? Потому что убийца чувствует свою власть над жертвой, ощущает себя вершителем чужой судьбы, пока он не пропустит это все через себя, Авада Кедавра не сработает.

Белле самой бы и в голову такое никогда не пришло. Напротив, ей казалось, что убийство совершается из холодного расчета, из выгоды или, на худой конец, из мести, но никак не ради удовольствия как такового.

В тот же вечер она, раздираемая страхом с одной стороны и любопытством с другой, решилась-таки попробовать впервые в жизни применить непростительное заклятие. У нее уже несколько дней болела подопытная мышь, которая была сильно повреждена от испытываемых на ней всевозможных боевых заклинаний и жалобно постанывала, лежа на дне клетки. Никакая доступная Белле магическая медицина на несчастную не действовала, и та была, очевидно, обречена на мучительную смерть.

Белла уединилась в пустом классе, и, убеждая себя в том, что совершает благое дело, направив на грызуна волшебную палочку, впервые в жизни произнесла:

— Авада Кедавра!

Она и не ожидала, что мышь сразу же испустит дух, но в моменте все равно было что-то пугающе-торжественное. Однако узница, как ни в чем не бывало, лежала на своем месте и, зажмурив глаза, издавала приглушенный прерывистый писк.

Смотреть на страдалицу было больно, даже не смотря на то, что Белла уже привыкла к подобному исходу своих экспериментов.

«Во что бы ни стало я должна избавить ее от страданий прямо сейчас!» — взяв себя в руки, решила она, и снова взмахнув палочкой, твердо произнесла:

— Авада Кедавра!

И опять ничего.

«Негативные эмоции… удовольствие… черт возьми! Да какое удовольствие можно испытывать, убивая это несчастное создание?! Разве, что жалость!»

Усилием воли Белла попробовала разозлиться, представить себе, что эта мышь ее укусила или что-то в этом роде, но заклинание опять не сработало.

Мышь тяжело и прерывисто дышала, точно уже находилась в предсмертной агонии. Белла не могла бы сказать с уверенностью, но ей показалось, что в уголках полуприкрытых глаз несчастной зверушки собрались слезы.

Девушке сдавило грудь.

«Я довела это маленькое беспомощное существо до такого жалкого состояния, а теперь даже не могу найти в себе сил прекратить его муки! — подумала она, чувствуя как горлу подступает комок. — Разве не я теперь в ответе за его жизнь? Вернее, за смерть…»

«Так надо… так будет лучше… я имею право… — твердила Белла про себя, не обращая внимания на внезапно охватившую ее дрожь.

Не отрывая от жертвы одержимого взгляда, она сделала напряженный, но решительный взмах рукой и, превозмогая спазм в горле, почти шепотом произнесла:

— Авада Кедавра!

Из ее волшебной палочки выскользнул зеленый луч и поразил крохотное тельце зверька, которое тут же обмякло и сделалось неподвижным.

Понимая, что все кончено, Белла без сил опустилась на стул, чуть не промахнувшись. Не глядя, она схватила стопку каких-то своих записей и принялась ими обмахиваться.

Тут сзади скрипнула дверь, и от испуга у девушки чуть не остановилось сердце.