Наследники стали

Именно пленные казары выстроили знаменитый Байкальский тракт, от Ёбурга до Байкала, оборудованный мостами через все реки, кроме Оби и Енисея, через которые оборудовали паромную переправу. Именно «забайкальские комсомольцы», как назвала пленных казар Наталья, начали разработку Ленских золотых приисков. Работали в тяжелейших условиях, на вечной мерзлоте, в сильные сибирские морозы, без выходных и праздников. Вернулись обратно в Усть-Итиль только десять тысяч из пятнадцати тысяч пленников, которые завещали своим детям и внукам не воевать с уральцами. Эти два поражения на добрых десять лет выбили Казарский каганат из числа сильных государств. Оставшихся войск едва хватало на сохранение уже захваченных территорий и городов – Дербента и северной части Средней Азии.

После этого Уральское царство больше не воевало, если не считать нескольких вооружённых конфликтов с чукчами на побережье Ледовитого океана. Впрочем, царю Максиму хватало забот и без войн, освоение Сибири шло сказочными темпами, при поддержке государства. Во многом благодаря выстроенной казарами широкой дороге до Байкала, которая обзавелась сотнями постоялых дворов и пятью крупными городками и острогами. Ленское золото текло рекой, пока казары его добывали, самоцветы уральской огранки пользовались огромным спросом в Византии и Персии. Государство богатело, захватывая всё новые страны в круг своих торговых интересов. На фоне этого богатства хватало денег и на образование, и на лечение. В училищах Уральска учились студенты из двадцати государств Европы и Азии, трахома и оспа исчезли из списка заболеваний на Урале и Приуралье. Одним словом, благолепие, в которое скептический ум сыщика отказывался верить. Хотя по-отечески радовался успехам сына и жалел, что не смог с ним встретиться.

Ну, а угорское стойбище продолжало медленно двигаться вперёд, соединяясь по пути с другими родами кочевых угров. Кочевья объединялись, удивляя Олега, подобным нехарактерным для степняков поведением. Так, постепенно передвигаясь кружным путём по богатым пастбищам, стойбище приближалось к Тобольску, где, как понял Белов, была назначена встреча с другими родственными кочевьями, явно собиравшимися в большой набег. Когда вдали показались стены крепости Тобольска, уралец понял, что не добрался до неё с женой всего пару дней. За две недели, по его подсчётам, объединённые роды прошли всего полторы сотни вёрст, да ещё полукругом. Напрямик путники добрались бы за пару дней, при самой плохой погоде. Но болезнь хурги, а затем и новости из столицы не торопили Олега домой. Максим, единственный, кто мог его узнать, умер, младший сын Всеслав работает много лет в Ёбурге, а девочки были слишком малы, чтобы вспомнить отца через полвека. Из разговора с Суроном, обучавшимся в Уральске два года, Олег понял, что никого из бывших соратников царя Белова не осталось в живых. Кроме Ларисы и Сили, живущих в Бражинске.

Об этом он и разговаривал с женой, вполне вернувшей свои силы, кроме предвидения и прыжков во времени.

– Я не хочу возвращаться в Уральск, – прямо высказал своё намерение бывший царь, – там мы станем лишними. Более того, нас начнут бояться, затем ненавидеть, потом захотят убить нас или подчинить себе твои умения. Если народ восстанет против нас с тобой, мы можем стать причиной гибели моих потомков, царской династии.

– Как нас могут ненавидеть мои сёстры и твои дети? – не поверила девушка. – Они нас любят и обрадуются нашему возвращению.