Наследники Ваньки Каина

Торопиться на распродажу более не имело никакого смысла, и Лыков решил пройтись пешком до метро через дворы — тихо, нет бабок с противно визжащими детьми и любителей игры в «козла»: не тот райончик, здесь не распивают на троих и не стучат костяшками домино по доскам столиков. Живущая здесь публика проводит вечера в тиши огромных квартир, если, конечно, не уезжает на дачи.

В одном из дворов Аркадий наткнулся на беседку из тонких, увитых плющем реек. Внутри светляками вспыхивали огоньки сигарет и слышался смех. «Молодежь собралась», — понял Лыков. Прибавив шагу, он свернул по дорожке в сторону, но тут его неожиданно окликнули:

— Эй, куда спешишь?

Оглянувшись, Лыков увидел двух девчонок лет по шестнадцать, с большими овчарками на поводках.

— Чего надо? — останавливаясь, буркнул Аркадий.

— Сердитый, — нехорошо засмеялась одна из девчонок, и, сунув пальцы в рот, свистнула.

Из беседки высыпала куча юнцов, двое или трое тоже держали собак на поводках. В мгновение ока Аркадий оказался в окружении.

— Ну, ну! Дайте пройти! — Он попытался вырваться из круга, но одна из овчарок злобно оскалила клыки и угрожающе зарычала. Лыков попытался загородиться от нее своим кейсом, что вызвало новый приступ истерического веселья.

— Не то закрыл, — хохотал кто-то из парней, — ниже опусти!

— Тут наше место, — заявила высокая девица в очках, державшая на поводке бульдога. — Чего ты здесь вынюхиваешь?

— Я иду к метро, — беспомощно оглядываясь по сторонам и уже поняв, что влип в дурную историю, промямлил Аркадий.

— Он был невежлив с нами, — сказала одна из девчонок.

— Таких учить надо, — сурово изрекла очкастая под одобрительный шум остальных. — Распустились! Будешь просить прощения, понял? — обратилась она к Аркадию.

Тот кивнул — шут с ними, язык не отвалится, можно и попросить, пока собаками не начали травить, с них станется. Место глухое, ждать помощи от прохожих нечего, а юнцы хмелеют от собственной безнаказанности и вседозволенности.

— Извините, — сказал Лыков. — Я осознал. Могу идти?

— Не так, — усмехнулась очкастая. — Вставай на колени!

— Еще чего? — набычился Лыков.

— Считаю до трех, — прошипела девчонка, а собачьи морды с оскаленными клыками придвинулись ближе.

— Раз… Два…

«Собаки без намордников, точно порвут… — Аркадий почувствовал себя жалким и слабым. — Рискнуть?»

— А-а-а! — дико заорал Лыков, размахивая кейсом, и, зажмурив глаза, рванул напролом через кольцо обступивших его парней и девчонок.

Не ожидавшие такого, они невольно расступились, и Аркадий побежал, не разбирая дороги. Через несколько минут он вылетел на оживленную улицу и перешел на шаг, тяжело отдуваясь и вытирая выступивший на лбу пот. «Сволочи», — дрожащей рукой засовывая в карман волглый от пота платок, заключил Лыков. — Имеют старт, какой не снился другим, а от жиру бесятся. Чего им не хватает? Жрут от пуза, в любой вуз дорога открыта, а после еще на работу за кордон определят. Не надо годами горбатиться на службе за квартиру, машину, дачу, диплом, не надо унижаться, выпрашивать. Им собачек покупают породистых, любовь к животным прививают, а они?

Дома он набрал номер телефона Кислова:

— Олег? Привет! Аркадий. Помнишь, ты мне как-то говорил про секцию каратэ? Ну, не важно что… Нет, морду не набили, а вот я хочу кое с кем посчитаться.

* * *

Утром следующего дня Лыков проснулся с головной болью. Сохло во рту, противно скребло в носу — видно, начинался насморк. За окном зарядил мелкий моросящий дождичек. На работу жутко неохота, а воспоминания о вчерашнем унижении и собственном страхе портили настроение.

Подтянув поближе телефон, Аркадий упорно набирал номер районной поликлиники: просто так не пойти на работу нельзя — Котофеич и одного дня дома посидеть не даст. Придется вызвать врача и получить больничный. Правда, у них там тоже социалистическое соревнование за снижение нормы больничных человекодней — придумают же такой термин! — но не прогуливать же?

Дозвонившись, он вызвал врача, нехотя встал и спустился вниз за газетами. Из свернутых газетных листов выпал конверт. Аркадий прочел обратный адрес — от сестры.

Вернувшись в квартиру, он завалился на диван, и, прикурив сигарету, начал читать послание. В общем, ничего нового: как жила провинция, так и живет — в магазинах нет ни зеленого лука, ни свежей капусты, мясо круглый год по талонам. За последние несколько лет ни разу не было на прилавках колбасы. И на детей ничего не купить — нет шуб, пальто, платьев, а у сестры двое. Пишет, что на новый год детям дали на елке подарки, положили в кулечки и по два мандарина, а дочка спрашивает, как их есть, и начала кусать прямо с кожурой, будто яблоко. Зефира уже лет десять не видели, а бананов и персиков никогда не пробовали. Ждут обещанного улучшения жизни, а когда-то оно будет?

Аркадий поиграл желваками на скулах — чем он может помочь, когда сам гол, как сокол?