Наследники земли

– Тогда помалкивай, – отрезала Рехина. – Твоего мнения не спрашивали. Пойдем внутрь и там все обсудим, – предложила она, с отвращением кутаясь в грязную одежду, которую ей пришлось надеть.

– Нет, – возразил мажордом, когда Рехина уже повела Мерсе к лестнице, ведущей на галерею и в парадную часть дворца.

Еврейка обернулась. На ее лице изобразилась скука.

– Я же сказала, твоего мнения не спрашивали.

– Тебе во дворец нельзя.

К ним подошел один из караульных, стоявших у лестницы.

– Разве адмирал не приказал тебе подчиняться Мерсе? – возразила Рехина. – А она, конечно, захочет, чтобы я пошла с ней, верно?..

Солдат преградил ей дорогу, а когда Рехина попыталась увернуться, грубо ее оттолкнул.

– Ни ты, ни твой муж не можете жить в этом дворце, – твердо сказал Герао. – Приказ адмирала.

– Да что ты говоришь? Вот как? – Рехина повернулась к мужу.

– Да, – сказал Уго. – Я думал, ты не захочешь извлечь выгоду из предательства Рожера Пуча, – цинично добавил виночерпий. – Зачем же мне было просить за тебя?

Рехина побагровела; ноздри от гнева бешено вздувались, будто у лошади на полном скаку. Мерсе не верила своим ушам.

– Тогда я тоже не буду здесь жить!

– Будешь, дочурка, будешь, – сказал Уго. – Так ведь, Рехина? Пожертвуй собой ради дочери! – Он говорил теми же словами, какими она однажды упрекала его в погребе. – Веди себя как положено матери. Давай же, Рехина!

Помедлив, она взглянула на дочь и кивнула. Глаза ее были полны слез. Уго не помнил, видел ли он когда-нибудь, чтобы Рехина плакала.

– Обо мне не беспокойся, дочка. Крепись. Ты выйдешь замуж, и тогда, если твой муж будет великодушнее этого… адмирала, – сказала она, медленно проговаривая каждую букву, – мы снова заживем вместе. Не растрачивай то, что получил твой… отец, пускай и ценой предательства. А пока что мы будем видеться…

– Только не здесь… – отрезал Герао.

– Значит, будем видеться в паре шагов отсюда, за воротами! – закричала Рехина. – А теперь мне нужно сходить наверх и забрать свои вещи, – сказала она, вновь пытаясь подняться по лестнице.

Солдат ее не пустил.

– Все, что находится во дворце, принадлежит королю Фердинанду. Или ты не слышала адмирала?

Рехина повернулась, вдруг пожалев, что так грубо обошлась с человечком. На первый взгляд она казалась сокрушенной, но, взглянув на ее нос, Уго заметил, что ноздри напряжены. Это значило, что жена его попросит раз, может быть, два, а потом взорвется.

– Предъявляйте претензии королю, – ответил Герао на первую ее просьбу.

И сохранял невозмутимость, несмотря на настойчивые просьбы женщины, которая вот-вот должна была потерять всю свою одежду, все деньги, драгоценности, книги и рабочие инструменты… Все это оставалось во дворце.

Рехина несколько раз обругала Герао и затем опустила руки – ровно так же, как незадолго до этого Рожер Пуч. Хоть она и не была голой, выглядела Рехина не менее жалкой: растрепанная, босая, одетая в грязные лохмотья рабыни.

– Мама, я что-нибудь придумаю, – попыталась утешить ее Мерсе.

– Попробуй, доченька, попробуй. Поговори с этим человеком, попытайся его убедить. Позаботься о моих вещах, умоляю. В них вся моя жизнь, – плакалась сломленная Рехина.

– Стало быть, теперь, когда все прояснилось, – вмешался мажордом Берната, – очистите дворец. Нам нужно составить опись всего, что там есть, это большая работа.

– Нет, прояснилось не все, – отметил Уго, кивая в сторону Катерины.

– Ты прав, – согласился Герао.

Рехина насторожилась.

– Пока ничего сделать нельзя, – начал Герао. – Надо посмотреть, как король распорядится имуществом дворца, в том числе и рабами. – Уго хотел было возразить, но человечек его остановил: – До тех пор эта рабыня будет оставаться в твоей власти, под твоей опекой, хорошо? Забирай ее с собой и приходи завтра за бумагами.

Уго собирался кивнуть, но на него накинулась Рехина.

– Мои интересы ты не защитил, зато выгородил эту шлюху-рабыню? – яростно завопила еврейка.

Уго сумел выдержать атаку, хотя ему и пришлось отступить под неистовыми толчками Рехины. Она, воздев кулаки, собиралась ударить виночерпия в грудь, но Мерсе схватила ее за талию и оттащила.

– Матушка, перестаньте, – взмолилась девочка.

Рехина боролась еще какое-то мгновение, но затем сдалась и опустила руки.

– Дарю, – плюнула она под ноги Катерине, презрительно указав на Уго.

Уго не поверил словам Рехины, пока не прошло несколько дней, в течение которых о ней не было ни слуху ни духу. В тот день Уго, Катерина и Рехина одновременно вышли из дворца на улице Маркет, но еврейка повернула к площади Сант-Жауме, а Уго с Катериной отправились вдоль берега в сторону Раваля, чтобы добраться до Рамблы и оттуда пойти по Госпитальной улице к дому Барчи. Самое удивительное заключалось в том, что ни Герао, ни писарь, ни кто бы то ни было еще не помешал им забрать телегу с вином и мулов.

– Должно быть, они думают, что это наше, – предположил Уго. – Ведь мы у них на глазах приехали на этой повозке…