Наследница

И при этом подумала, что бугаю Николаю не составит никакого труда выдавить хлипкую входную дверь. Но того, что произошло в следующее мгновение, она никак не ожидала. Накладной замок вдруг отлетел от двери, от косяка посыпались щепки. В тот момент, когда Оксана поняла, что в замок стреляли, и тоненько взвизгнула, дверь широко распахнулась, и в прихожую с пистолетом в руке ворвалась высокая темноволосая девушка. Ни секунды не размышляя, она с ходу закатала ногой Оксане в живот, приказала Николаю: «Волоки эту сучку в гостиную», и, распахивая по пути все двери, начала проверять первый этаж. Никого не обнаружив, налетчица стремительно поднялась по лестнице на второй. Было слышно, как она там громко хлопает дверями.

Когда темноволосая девушка с пистолетом в руке объявилась в гостиной, Оксана уже восстановила дыхание после удара и скромненько притулилась на застеленным постельным бельем диване. Какие-то десять минут назад она, счастливая, спала здесь, и этот диван еще хранил тепло ее тела.

И вот вдруг как всё перевернулось!

— Коля, что происходит? Я ничего не понимаю. Кто эта женщина? — подняла медсестра взгляд на незнакомку.

— Я твой рок! — нарочито патетически произнесла Тамара. — Я твой судья! Первый мой подсудимый — Карамзюк. Я ему вынесла приговор. Я этот приговор и привела в исполнение. Второй подсудимый — Игнат. Третья — ты. Потом будет четвертый. И пятый… Остановлюсь только тогда, когда изведу всё ваше гадючье гнездо. Признаешь свою вину, Федоренко Оксана? Ты принимала участие в убийстве детей?

Медсестра не могла говорить. На какое-то время у нее отнялся язык. Впрочем, она нашла в себе силы отрицательно покачать головой.

— Не признаешь?

Оксана молчала. Молчал и Николай, с интересом наблюдая за разворачивающимся у него перед глазами действом.

— Не признаешь, Федоренко? Не слышу! Отвечай!

— Не признаю, — наконец удалось просипеть медсестре. — Меня заставляли. Если бы я отказалась, меня бы убили.

— Та-а-ак, — протянул Николай, и Тамаре стало ясно, что он наконец поверил.

— Как давно начались операции над детьми? Отвечай! Быстро! Не думая!

— Вы меня не убьете? У меня есть надежда остаться в живых?

— Как давно начались операции над детьми?! — Ребром ладони Тамара хлестко ударила медсестру по лицу. — Отвечай! Быстро!

— Года два… Я не помню… Наверное, два года назад… — У Оксаны из носа пошла кровь, испачкала халат и нарядную ночную сорочку.

— Сколько детей вы убили?

— Не знаю… Может быть, двадцать… Я не убивала… Я не врач, я только сестра..

— Да хоть санитарка, нам начихать, — презрительно поморщилась Тамара и бросила взгляд на Николая. — Тебе всё понятно?

Тот промычал нечто невнятное, но и без того было видно: понял.

— Вопросы есть?

— Нет, — сказал он. И без единой эмоции, без ничтожной заминки хладнокровно сам решил участь Оксаны:

— Убивать ее будем не здесь. Вывезем к речке. Пошли, тварь! — Николай грубо схватил абсолютно утратившую чувство реальности, совершенно обмякшую медсестру за тонкую руку, резко дернул ее на себя. — Подыма-а-айси! И можешь не одеваться. В машине тепло. А когда приедем на место, тебе будет уже всё равно.

Ноги Оксану не держали, и Николай за волосы поволок ее вниз по лестнице. Тамара обратила внимание, что за Федоренко тянется мокрый след, и ухмыльнулась, цинично подумав: «Этот двухэтажный курятник располагает к недержанию мочи».

— Коля, эта овца изгадит тебе всю машину, — заметила она, когда Николай распахнул правую дверцу «Паджеро», поставленного почти впритирку к крыльцу, и принялся затаскивать медсестру на заднее сиденье. — Она мокрая.

— Хм. — Над разрешением этой проблемы Коля долго не мучился. Просто содрал с Оксаниных плеч халат, зацепил пятерней за ворот ночнушки и резко дернул вниз, моментально превратив нарядную шелковую сорочку в обычную тряпку. Всего два четких движения, всего пара секунд, и вот перед Николаем стояла на коленях абсолютно голая медсестра Федоренко.

— Чувствуется опытная рука, — не удержалась от ехидного замечания Тамара. — Где натренировался?

— Ну уж всяко не со Светланой Петровной. — Ногой Николай пододвинул к Оксане обрывки рубашки. — На, подотрись. И лезь в тачку. Не заставляй тебя бить.

Пожалуй, медсестре было уже на всё наплевать. Бить, не бить — какая теперь, собственно, разница?

Она всхлипнула, завалилась на бок и замерла. Коленки поджаты к самому подбородку, тело, кажется, принадлежит не человеку, а какой-то гигантской мокрице.

«Почему такое белое? — непроизвольно подумалось Тамаре. — Потому что такая темная ночь? Как нельзя более подходящая для приведения в исполнение смертного приговора?» — Она оторвала взгляд от медсестры и только сейчас обратила внимание на то, что шагах в пяти от машины маячат трое охранников. С интересом пялятся на бесплатное шоу. Пялятся, но и только. Если здесь вершит правосудие Николай, их, охранников, место в сторонке.