Наследница

— Так что же ты молчишь? Или это тебя не интересует? — спросил Ален. — Может, тебе больше нравится твоё прежнее занятие? Я не осуждаю, просто не хочу навязывать работу, которая будет тебе не по душе.

— Нет, что вы! Господин Кречетов, ваше сиятельство… Я, конечно с радостью возьмусь за это! Не сомневайтесь, я не обману вас.

— Очень на это надеюсь, — серьёзно ответил Ален. — По крайней мере, за тебя просила моя сестра, уверяя, что лучше тебя человека на это место не подобрать.

— Барыня очень добра, — покраснев, пробормотал Тришка. — Она всегда хорошо ко мне относилась.

— Да, я заметил. Но ты сумел завоевать симпатии и остальных. И Штефан, и пан Юзеф в один голос отзывались о тебе очень хорошо.

— Штефан? — опять Тришка был удивлён. — Он же постоянно на меня ворчит. И то не так, и это я неправильно делаю.

— А мне он говорил совсем другое. По его словам, ты выполнишь любое поручение, если только будешь считать его выполнимым для себя.

— Спасибо ему… Как-то не ожидал.

— Ладно, хватит болтать попусту. Раз ты, как я понимаю, согласен, давай поговорим конкретно и подробно о том, что мне от тебя нужно.

Вскоре всё было оговорено, и на следующий день, не дожидаясь отъезда господ, Тришка, теперь — Трифон Порфирьевич, попрощавшись со всеми, отбыл к месту своей новой работы. Как он объяснил свой отъезд «друзьям», неизвестно. А может, он предпочёл и вовсе ничего не объяснять, просто исчезнув навсегда.

А ещё через день отправились в путь и все остальные. Иван с семьёй провожал их. Маша с малышкой на руках плакала.

Возвращение

Вновь потянулись вёрсты. Дорогу можно было бы на этот раз назвать приятной, если бы не тревога Юзефа о родных, которая передалась и Элен с братом. Конечно, они волновались и за пана Яноша, но всё же в Речице и рядом с ней не было сражений, а вот под Данцигом… Так что напряжение росло.

Когда пересекли границу Польши, Юзеф и вовсе замолчал. Стали попадаться разрушенные дома и разорённые деревни. Люди, изредка встречавшиеся им, были угрюмы.

Очередную ночь решили провести в небольшом селе, где был постоялый двор. Когда они стояли возле экипажа, хозяин, вышедший сделать распоряжения, услышал, как Элен разговаривает с братом по-русски. Он тут же замолчал, переглянулся со своими людьми и обратился к Юзефу:

— Пан, вам лучше поехать ночевать в другое место. Ещё светло, вы успеете найти другой ночлег.

— Почему мы должны куда-то уезжать? — удивился Юзеф. — Ты отказываешься предоставить нам кров? В чём причина?

— Это неважно…

— Как неважно? Ты соглашаешься, потом отказываешь и не хочешь ничего объяснять?

— Я не отказываю вам… Вы можете остаться здесь. Но…

— Что но?

— Среди вас — русский.

— И что?

— Всякое может случиться.

— Не понимаю. Ты смеешь угрожать?

— Нет-нет, что вы, пан! Я просто… Впрочем, почему бы вам и не остаться здесь. Я постараюсь сделать всё, чтобы вам было удобно.

— Да уж, постарайся.

— В чём дело, Юзеф? — подошла Элен.

— Ни в чём, дорогая. Всё уже улажено.

— Это ваша супруга, пан? — спросил хозяин.

— Да.

— Она русская?

— Да, я русская, — первой ответила Элен на польском, — и что из этого? Ты что-то имеешь против?

— Нет-нет. Комнаты для вас готовы, если вам будет угодно, можете подняться. Скажите, где вы предпочитаете кушать: внизу, в общей комнате, или у себя?

— Думаю, внизу, все вместе.

— Хорошо.

Ничего больше не сказав, хозяин ушёл в дом. К супругам Вольским подошёл Ален.

— О чём это вы так живо беседовали с хозяином? Мне показалось, вы остались недовольны друг другом.

— Этот милый человек был намерен отказать нам в ночлеге, — ответил Юзеф.

— Отказать? — удивился Ален. — Но почему? Это же постоялый двор. И комнаты свободные, мне кажется, есть.

— Комнаты есть. Ему не понравилось, что вы между собой говорили по-русски.

— Я почему-то так и подумала, — Элен расстроилась.

— Да, война многое изменила, — тихо произнёс Юзеф.

— Война — войной, но в других местах мы такого отношения к себе не встречали, хотя не скрывали, что из России, — ответил ему Ален.

— Может, просто ближе к границе не было серьёзных стычек, а теперь мы едем по территории, больше пострадавшей от русской армии? — предположила Элен.

— Нет, тут что-то другое, — задумчиво сказал Ален. — Вспомните, нам попадались деревни, где стояли разрушенные или сгоревшие дома, но даже там нам не отказывали в помощи. А здесь я не заметил ни разрушений, ни пожарищ. Ну, кроме сгоревшего поля. Почему же к нам так отнеслись?..

Когда уселись за стол, сразу обратили внимание на то, как посматривают на них другие люди. Почувствовав себя весьма неуютно под этими неодобрительными, а то и откровенно враждебными взглядами, они поторопились поскорее закончить трапезу и подняться к себе в комнаты, отведённые им для ночлега. На улице уже совсем стемнело. Комнаты им предоставили для каждого отдельно. Элен почти сразу задула свечу и легла.

* * *