Наследница

Через неделю прощались с Гожо: он уезжал в Россию, в родной табор. Теперь его путь обещал быть легче и приятнее, чем дорога сюда. Он отдохнул, пан Янош снабдил его добротной тёплой одеждой и молодой сильной лошадью. С ним были отправлены гостинцы всем членам семьи Мирко. Элен не забыла и Бабку, передала ей тёплый красивый платок. На этот раз переходить границу Гожо должен был легально, так как с ним шёл до границы провожатый от пана Яноша с необходимыми документами. На прощанье Гожо поцеловал сестрёнку в лоб и сказал:

— Теперь у тебя есть дом, о тебе заботятся. Ты теперь не цыганка Баська, а панна Элен. Но для меня ты так и останешься Баськой, моей сестрёнкой. И для отца с матерью — тоже.

— Как же ты доберёшься, ведь уже почти зима?

В улыбке блеснули зубы:

— С такой лошадкой — запросто! У меня всё есть, твой дядя меня даже деньгами снабдил.

Племянница

И снова её жизнь переменилась. Вновь нужно было привыкать к размеренной жизни юной барышни. Для Элен, как для любой девочки из дворянской семьи, была нанята гувернантка. Пани Мария была пухленькой миловидной дамой лет тридцати пяти. Она никогда не была замужем, оставаясь старой девой, а на жизнь смотрела несколько восторженно и наивно одновременно. По каждому самому малому поводу пани Мария имела обыкновение ахать, охать и говорить: «Ну, так же нельзя!» После слова «нельзя» следовало любое выражение, относящееся к конкретной ситуации: нельзя себя так вести; нельзя так поступать; нельзя так сидеть; нельзя так смотреть… Но интонация всегда сохранялась неизменной. В ней невероятным образом переплетались лёгкий упрёк, кокетливый испуг, немного восхищения собой, но всё это было так наиграно, так неестественно, что оставалось загадкой — она действительно верит в то, что говорит, или очень талантливо притворяется в воспитательных целях, а про себя думает совсем иначе. Элен чувствовала фальшь и не воспринимала замечания своей гувернантки всерьёз, хотя до конфликта дело не доходило, поскольку девочке было немного жаль пани — какую-то удивительно беззащитную в жизни. Да и пана Яноша огорчать не хотелось.

Яноша приятно удивило, что девочка умеет хотя бы немного писать, читать и считать. Но, разумеется, этого «немного» было недостаточно, и для Элен наняли учителей. Ей для начала предстояло научиться польскому и французскому языку, грамотному письму, основам географии. Также с ней начали заниматься историей России и Польши. Янош не хотел, чтобы Элен забывала о том, что она — русская графиня, а уж историю страны, где ей теперь предстояло жить, нужно было знать и подавно. Кроме того дикарку предстояло обучить всему, что требуется для будущей светской дамы. Поэтому Элен предстояло обучение верховой езде, танцам, рукоделию и музыке. Опять эта музыка! Но, к её собственному удивлению, музыкальные занятия никаких трудностей ей не доставили. Она довольно быстро выучила ноты и вскоре уже наигрывала простенькие мелодии на лютне.

Самое большее удовольствие она получала от уроков верховой езды. На этих занятиях трудности настигли не её, а тех, кто её учил. Очень быстро постигнув премудрости дамской посадки, Элен предпочитала носиться вскачь, не слушая окриков. Но, надо сказать, такая посадка её не устраивала, и Элен стала искать способ получить разрешение сидеть на лошади по-мужски. Долгое время ничего придумать не удавалось, а просто попросить она не решалась, зная, каков будет ответ. Помог, как всегда, случай.