Наследница

В этот день Элен позволили присутствовать на завтраке вместе с паном Владеком Кветковским — так звали знакомого пана Яноша, который второй день гостил у них. Пан Кветковский понравился Элен. Он вёл себя с ней, как со взрослой девушкой, и, хотя чувствовалась в его речи скрытая игра, лёгкая полушутка, это почему-то не обижало. Наконец, завтрак закончился. Элен и пани Мария, которая тоже присутствовала за столом (куда ж без неё!), удалились в свои комнаты, а мужчины вышли прогуляться по саду. Считалось, что Элен у себя в комнате занимается разучиванием французского стихотворения. Но стихи она выучила ещё вчера, это давалось ей легко. Она давно уже сообразила, как можно освободить себе время на более интересные занятия. Никто не подозревал, что Элен не нужно так много времени на приготовление задания, сколько ей давали. А она, естественно никого об этом не ставила в известность. Все считали, что она занимается, и беспокоить её нельзя. А она убегала в сад или сидела на подоконнике в своей комнате с книгой. Подоконник, конечно, тоже был запрещён, и, если бы её увидела пани Мария, ахов и «так нельзя» хватило бы до вечера. Но внизу под окнами рос огромный сиреневый куст и увидеть, что происходит на окне, можно было только с другого конца парка, а там почти никто не ходил. В этот раз Элен не пошла в сад, зная, что там сейчас будут прогуливаться дядя с гостем, а попадаться им на глаза никакого желания у неё не было. Она открыла окно и села боком на подоконник с книгой. Ей был виден сад, беседка и кусочек дорожки под окном. Когда на ней появились мужчины, она даже не подняла головы от книги. Но случайно услышанный обрывок разговора привлёк её внимание — прозвучало её имя. Элен страшно захотелось узнать, что думает о ней пан Кветковский, сумела ли она держать себя, как настоящая панна. Она отложила книгу и стала прислушиваться. Но Янош, зная, что близко её окно, и оно, скорей всего, открыто, повёл гостя в беседку. Тут уж любопытство полностью победило, и Элен поспешила своим надёжным путём в сад.

Она подобралась достаточно близко к беседке, чтобы слышать разговор.

— Вот такая милая, но абсолютно дикая в смысле манер, цыганочка и появилась у меня. В ней подкупала гордость, чувство собственного достоинства. Вряд ли это можно было приобрести в таборе. Скорее всего, табор развил врождённое качество.

— И за какой же срок из такой дикарки получилась воспитанная панна? Я бы ни за что не поверил, что эта изящная молоденькая девушка, умеющая вежливо и не стесняясь разговаривать, знающая французский почти так же хорошо, как польский, выросла у цыган!

— Заметь, пан Владек, польский не её родной язык. Она русская, и говорит по-русски, а польский выучила уже здесь, поселившись у меня. Для того чтобы Элен не забывала родной язык, я взял для неё русскую горничную. Хоть и немного, но они разговаривают с Лизой. Им обеим это приятно. Так что на трёх языках Элен говорит запросто. А ведь знает ещё и цыганский!

— Да, многие дочери знатных отцов и один-то язык с грехом пополам выучивают, да всё — из-под палки. А тут… — и Владек покрутил головой. — Так ты мне не ответил, за какой срок свершилось это чудесное превращение?

— За шесть лет. Пришла она ко мне в десять лет, сейчас ей шестнадцать.

— И что дальше? Какая судьба её ждёт, по-твоему?

— Я думаю, скоро наступит пора выводить её в свет. Пусть посмотрит сама, пусть оценят её. С замужеством я торопить её не стану. Пройдёт несколько лет, подберу для неё достойную партию. Приданым не обижу, нищенкой замуж не пойдёт. Но и с жениха спрос будет не малый!

— Да, я думаю, она сможет вскоре стать одной из самых ярких красавиц. Играть мужчинами сможет!

— Сможет. Если захочет, — вздохнул Янош.

— Что ты имеешь в виду?

— Имею в виду? Характер! Если что в голову попадёт, чего-то захочет — не мытьём, так катаньем своего добьётся! А уж если нет желания что-то делать, или посчитает, что нужно сделать по-другому — не свернёшь и не заставишь! Про таких говорят: легче убить.

— Откуда же такое? Из табора или от родителей?

— Да, ото всех понемногу. Знаешь, откуда такое имя у неё? Отец её когда-то женился на француженке, бежавшей ради него из дома. Вот и прикинь, кто из них был упрямее и самовольнее: Франсуаза, которая бросила семью ради красавца графа и даже поменяла веру, или граф, женившийся против воли родителей. Род графов Кречетовых — старинный, вот родители и не рады были безвестной невестке. Правда, вскоре после рождения внука, они простили сына и благословили их брак.

— Далеко бежала девица! Аж из Франции!