Наследница

– Тогда… тогда я отдам вам сережки в качестве залога, – нашлась я и схватилась за уши, чтобы снять украшения с эмблемой ювелирного дома Вишневских, но одну серьгу не нащупала. Видимо, та потерялась во время драки перед конторкой. Покосившись на процентщика, я протянула раскрытую ладонь к дуэнье:

– Глэдис, тебе придется отдать мне сережки.

– Нима Анна, эти сережки принадлежали еще моей покойной матушке!

– Иначе нас отправят в бордель, – прошептала я. – В этом мире нет ничего неприличнее борделя!

– Святые Угодники, нима Анна, вы меня в гроб вгоните… – Едва не плача, трясущимися руками она принялась вытаскивать из ушей тяжелые потемневшие от времени серьги с красными рубинами. Ростовщик следил за нами с искренним любопытством.

– Вот. Три сережки. Одна вообще очень дорогая…

– Мои тоже дорогие, как память о матушке, – жалобно всхлипнула запуганная Глэдис. Сейчас она совершенно не походила на воительницу, поколотившую зонтиком охотника за бедными должницами.

– Одна дорогая сережка и еще две памятные, – поправилась я.

– Наденьте на них ошейники^[8] и отправьте в «Красный дом»^[9], – махнул рукой ростовщик и добавил: – Серьги заберите, пойдут в уплату процентов.

– Все, Глэдис, готовь зонт, – пробормотала я. – Пора драться!

Нашего демарша не ожидал никто. Святые Угодники, мы сами не ожидали, что окажемся столь проворными и воинственными! В воздухе свистел зонтик и летали мелкие предметы. Я сняла туфлю и, пока запыхавшаяся Глэдис колотила охранника, отхлестала по лицу ростовщика.

– Держи их! – завизжал женским голосом барыга.

С воплями мы вырвались в холл особняка и замерли в немом изумлении. Из соседнего кабинета в сопровождении низкорослого сунима выходил Влад Горский.

Пауза была достойной театральных подмостков. Наши преследователи с расквашенными носами вдруг встали навытяжку и отвесили лилипуту приветственные поклоны. Мы же с Глэдис низко опустили головы, боясь посмотреть на Влада.

– Что это? – Коротышка оказался обладателем густого баса, непонятно как помещавшегося в его маленьком пузатом теле с короткими руками и ногами.

– Суним Панфри, мы поймали должницу и пытаемся, как положено, отправить на работы…

Выходит, мне пришлось расшаркиваться перед жалкими прислужниками, а не перед главным ростовщиком?

– Я не должница! – Я решительно ткнула туфлей, которую держала в руках, в сторону Горского. – Он может доказать, что я Анна Вишневская, а не Пруденс Заневская!

Зигмунд Панфри обратил на Влада вопросительный взгляд.

– Впервые вижу эту странную женщину, – с непроницаемым видом отказался бывший любовник от знакомства.

Подобной каверзы я не ожидала и от возмущения потеряла дар речи.

– Она, конечно, изрядно помята, но мне нравится, – разглядывая меня с расчетливостью дельца, добавил он. – Не против, если я куплю ее на сегодня?

– Что ты, Влад, считай ее моим подарком, – расплылся в акульей улыбке ростовщик. – Предпочитаешь здесь или же домой возьмешь? На втором этаже есть отличные комнаты с разными… штучками.

– Я не любитель реквизита, – поморщился он. – Пожалуй, заберу ее домой.

– Ну, хоть плеточку возьми.

Влад окинул меня заинтересованным взглядом, словно примерялся, по какому именно месту отхлещет меня плеткой.

– Плетку прихвачу непременно. Некоторым нимам просто необходима хорошая порка.

– Для послушания? – хохотнул Панфри.

– Для воспитания, – поправил Влад.

– В таком случае насладись от души, а мои ребятки заберут девку ночью. – Коротышка коротко кивнул головорезам: – Старуху – на кухню, а на нее – строгий ошейник.

– Мы идем в комплекте! – вцепилась я в рукав оторопевшей Глэдис и процедила сквозь зубы: – Почему бы, суним Горский, вместо плетки вам не взять мою дуэнью? Она неплохо управляется с зонтиком и готовит отличный травяной настой для укрепления здоровья.

– У меня нет проблем со здоровьем, – отозвался тот.

– Что-то мне подсказывает, что они непременно начнутся, если вы вместо Глэдис выберете плетку…

И все-таки он позволил головорезам надеть на меня ошейник. Отменный негодяй!

* * *

Строгий ошейник представлял собой гладкое кольцо с особым магическим кристаллом, испускающим разряд каждый раз, когда кто-нибудь нажимал на парный камень, вживленный в плоский серебристый кругляш. Сейчас медалька находилась в руках у Влада, и при каждом удобном и не очень удобном случае он одаривал меня болезненными уколами. Карета подпрыгнула на камне – разряд, резко повернули – еще один, Горский просто пошевелился или почесал нос – снова я страдала.

– Извини, забылся, – без особого сожаления произнес он, когда я сморщилась и растерла шею после особенно ощутимого укола.

– Просто отдай мне эту штуку, – потеряв терпение, протянула я руку. Ладонь оказалась грязная, с темными полосками по линиям судьбы, так что пришлось сжать кулак, чтобы не позориться, ведь у благородных ним априори не бывало грязных рук.

– Ты про это? – с недоумением продемонстрировал Влад медальку и как будто случайно утопил камень. Снова последовал болезненный разряд.

– Я не нуждаюсь в дрессировке!

– Как по мне, так нуждаешься, – отозвался «жених», глядя в окно кареты.