Наследница

Последняя картинка. Вера стоит на улице. Напротив — жалкая кучка напуганных стариков. Уставились на нее, как кролики на удава. Она, отчетливо выговаривая слова, приказывает им лежать в своих кроватях, пока огонь будет пожирать их дома. Ни единой попытки спастись — деловито подчеркивает Вера. Старики завороженно кивают.

— Вызвать огонь — это, как ты понимаешь, для меня не проблема, — самодовольно произнесло существо, отпустив голову Павла. — Чисто исполнено, правда?

Перед глазами у Паши плыли разноцветные круги. В висках стучало, череп готов был расколоться от боли.

— Тебе нехорошо? — заботливо спросил бес. — Потерпи, ягодка. Скоро станет лучше.

Павел, позабыв о боли, вскинул голову. Это был голос его матери. Паша застонал. Бес захохотал.

— Ладно, не буду, не буду! Какой ты, право, впечатлительный.

Внезапно существо в Верином теле поднялось с табуретки и озабоченно глянуло на настенные часы.

— Заболтались мы с тобой. Хотя, если честно, собеседник ты не так, чтобы очень. Больше задерживаться не могу. Пора, — бес развел руки в клоунском жесте.

Павел едва мог различать что-либо перед собой. С трудом встал, опираясь на табуретку, и попытался выпрямиться.

— Молодец, — одобрило существо, — уважаю храбрость.

Паша понимал, что обречен, но уже не боялся. Было только очень жалко маму.

— До встречи, мальчик.

Существо проворно подскочило к нему и снова обхватило руками голову, глянуло в глаза. Потом отстранилось и с безумным весельем принялось наблюдать за тем, что будет дальше.

Последнее, что помнил Павел перед тем, как все потемнело и пропало, были Верины глаза — огромные, завораживающие, манящие. Наверное, он все же был чуточку влюблен в нее…

Потом Пашина голова стала сама собой плавно поворачиваться влево, делая оборот вокруг шеи, как будто он силился разглядеть что-то у себя за спиной, не поворачивая корпуса. Раздался хруст переломанных позвонков, и тело Паши тяжело осело на пол кухни.

Существо пару секунд с некоторой грустью смотрело на него, потом подошло ближе, схватило безжизненное тело в охапку, и без малейших усилий взвалило на плечо. Бормоча что-то себе под нос, бес со своей страшной ношей выбрался на крыльцо толмачевского дома.

Глава 23

Первое в этом учебном году совещание было окончено. Все расходились, тихонько задвигая за собой стулья. Оставшись в одиночестве, Семен Сергеевич выбрался из-за широкого стола и подошел к окну, которое выходило на школьное футбольное поле. Пока поле безлюдно, но после первого сентября оживет, наполнится звуками голосов и топотом детских ног, как и вся школа.

Семен Сергеевич задумчиво смотрел перед собой. Он любил первое сентября и предвкушал начало учебного года. Круговерть школьных будней, проблемы и радости, отличники и двоечники, хулиганы и примерные ученики, первоклашки и юные влюбленные, открытия, свершения, суматоха — всему этому он радовался, этим жил. И всегда ждал только хорошего.

Всегда. Но не в этот раз. Впервые в жизни начало нового года пугало директора. Он не хотел, чтобы дети вернулись в школу. Семен Сергеевич боялся за них и чувствовал, что бессилен помочь.

Эта новая библиотекарь, Вера Владимировна… Было в ней что-то не то. Семен Сергеевич не мог выразить свои чувства словами, но видел, что не он один неловко ощущает себя в присутствии этой девушки. Другие сотрудники тоже инстинктивно старались держаться подальше. Даже на совещании тесно прижимались друг к другу, чтобы разместиться вокруг небольшого стола, оставив возле нее пятачок незанятого пустого пространства.

Вера Владимировна была хороша собой, даже лучше, чем тогда, в начале лета, когда он увидел ее впервые. Она охотно и дружелюбно улыбалась, остроумно шутила, была начитанна, вежлива и профессиональна. Но что-то в ней пугало людей до обморока. Холодило душу, вымораживало до самого дна. Хотелось вскочить и бежать сломя голову. Тот самый древний инстинкт, который помогал выжить их первобытным предкам, и голос которого заглушили техногенные новинки, научные теории и современный рационализм, властно кричал: спасайтесь!

Однако все они, и в том числе сам Семен Сергеевич, были слишком хорошо воспитаны и не привыкли поддаваться своим инстинктам. А прогрессивный разум ничего против Веры Владимировны не имел.

Она теперь жила в Больших Ковшах — купила небольшую квартиру в двухэтажном доме. Дом в Корчах умудрилась продать, хотя никто не верил, что кто-то захочет там поселиться — на отшибе, в стороне от дороги, рядом с огромным пожарищем, в одиночестве. Тем не менее покупатели нашлись — это были цыгане. Купили дом и поселились всем табором. То, что пугало других людей, — одиночество, обособленность проживания — этим было только на руку. Ходили слухи, что они собираются выкупить и земли по соседству, на месте сгоревших домов. Отстроиться, прочно обосноваться.

Директор передернул плечами и отошел от окна. Снова уселся за стол, утопив лицо в ладонях. Весь этот ужас с Павлом… Эх, Паша, Паша! На глазах у Семена Сергеевича снова выступили слезы. Спокойно думать о Паше он не мог. Сердце привычно заныло, затосковало.