Наследница Бабы-Яги (СИ)

— Платонически! Волк, он у нас творческая душа! Музыкант! Ему эту подавай, как её…

— Музу? — предположила.

— Музу! — закивала белочка. — Вот и нашлась муза в этой двуногой! Да она, вроде, и неплохая девка…

— Неплохая-неплохая! — поддержали остальные белки.

— С Волком дружбу завела, не покривилась, в лес ходит — цветы не рвёт, по грибы — только с ножиком, да и нам, раз на раз, сушёных ягод или орехи носит.

— Неплохая, значит, — приняла к сведению. — Так чего тогда Волк в кандалах?

— А что она против всей деревни поделает? Отец у неё — ух, один только он чего стоит. Ей-то уже третий десяток скоро, а в девках ходит. Всё кузнец виноват — никого не подпускает к красавице.

— Страсти-то какие…

— Ещё какие! А люди-то, люди! — белочка прямо задохнулась от возмущения. — Им волю дай, они нас… нас это… прево… препа…

— Препарируют, — смуро закончила другая. — И ты, вон, из их роду, — это она мне сказала. — Как в лес так глубоко-то забралась? И одежки у тебя диковинные…

— Да я это, оттуда, — махнула в ту сторону, откуда пришла.

Белки встрепенулись, застрекотали вроде и на человечьем, но непонятно, по-беличьи.

— Не врал, значит, Леший! — вынесла вердикт та, что с большим словарным запасом, да и вообще спокойнее других казалась.

— О чём не врал? — уточнила.

— Что в Ягином доме хозяйка новая.

— Ну, не то чтобы хозяйка… — пробормотала, но слушать меня не стали.

— Тогда и не враг ты нам! Я Миклуша, — представилась она.

— Я Милана, — представилась самая болтливая.

— Я Евгаша!

— Я Светлана!

— А я Марина… точнее Морена, — вдруг показалось, что здесь, в Нави, правильнее будет представляться своим настоящим именем. — А это… — повернулась к Коту, но его рядом не оказалось. Заозиралась — нет его. Вот же! Сердце охватила паника — без Кота я по Нави ещё не ходила. И куда запропастился?

— Потеряла что-то?

— Кого-то, — пробормотала. — Я с Котом была, но он, кажется, ушёл…

— Не пугайся, лес тебе не враг, — пообещала Миклуша. — Куда путь держала — мы проводим!

— К Водяному. Я вроде знаю, куда идти, но всё равно… боязно.

Белки с радостью вызвались провожать меня, обнаружив во мне благодарного слушателя, который, ко всему прочему, о лесе и его жителях ничего не знает.

Про Волка всё рассказали. Был оборотником, схлопотал проклятье (это беличья теория) и замер в зверином теле. Настоящая причина такого горя неизвестна даже вездесущим белкам: кому Волк не угодил — непонятно. С тех пор он и стал Волком, человечье своё имя потребовал забыть — душу царапает. Свои к Волку относятся с жалостью, а для зверей он слишком человек, вот и ходит по лесу неприкаянный.

В деревне по беличьим рассказам вообще чёрте знает что творится. Как Яга свой пост покинула, так и слетели люди с катушек, им дай волю — они руку откусят, и плевать, что их предки сами выбрали мир с магическими существами — даже в Тридевятом изжить их пытаются. Да уж, совершенно человеческая сущность, нечего сказать — распространяют свой человеко-вирус даже на чужой территории.

— Волк — прецедент не единичный! Весь лес диву даётся человеческой узколобости. У Кощеевых, поди, люди по струнке ходят, на волшебных даже не ругаются, а тут — разошлись! То Волка в кандалы, то золотую рыбку в рабыни, то подай им цветочек волшебный… Яга ушла, так они и на избушку её пытались руки распустить, мол — к лесу задом давай, к лесу задом! А избушка не дура, людям только и покажет без хозяйки, что зад!

Я едва сдержала смешок — неприлично над горем других потешаться.

— Ой, а гуси-то! Гуси! — воскликнула, кажется, Евгаша. Она была рыжее других, а ушки — полностью чёрные.

— Точно! Ой, Морена, сейчас и ты зло своё не будешь знать, куда деть! — Миклуша в сердцах попутно даже шишку с ёлки сорвала и запулила вперёд. Та врезалась в ствол и отрекошетила в меня, но я успела увернуться.

— Какие гуси?

— Гуси-лебеди, верные Ягины почтальоны!

— Ещё при Яге на них столько навешивали! Ребёнок какой по недосмотру сбежит — всё, гуси-лебеди украли. Оно, может, и правда так было, лет триста назад, но сейчас-то, сейчас-то! Последняя Яга так вообще, как это… циви… вици…

— Цивилизованная была, — закончила за Миланой Миклуша.

— Пацифистка! — добавила Светлана.

— Вот-вот! Так что никаких детей они, бедные, не крали, наговаривают всё!

— Так и что с ними сейчас?

— Запрягли их, юродивые! В мельницу! — Светлана тоже решила сорвать шишку, но та оказалась молодая, крепкая, и не поддалась.

— Это как?

— Как ослов каких! Упряжь надели, и понукают, чтоб по кругу ходили, механизм тянули. Ветра да потока водного им мало, решили выдумать чего-то, а гусям отдуваться!

— Так они же птицы, как им такую тяжесть тянуть? — не поняла.

— Все знают об их силе, они по Ягиному приказу и дом утащить могут! — пояснила Миклуша. — Как только поймали их — непонятно. Без хозяйки-то истощали совсем, наверное, да и люди горазды — обманом и Водяного пахать заставят.

— Сложно всё это… — протянула, но в одном уверилась — деревню я навещу. С Котом или без, но точно сегодня, иначе уснуть не смогу — у них там Волк в кандалах и гуси-лебеди в упряжи!