Наследница богов

В ожидании нужного момента отправились к гости к радушной эльфовой знакомой. У селянки оказалась небольшая чистенькая хатка, вкусные пироги, словно ждала их прихода, симпатично красные круглые щечки и веселые живые глаза, разглядывавшие пришедших с детским задором и интересом. Да и фигурка у нее показалась Светке вполне обольстительной. Ничего удивительного, подумалось ей, что у эльфа такая интересная подружка. Может же он позволить себе развлечься с милой девицей за свою длинную и полную мрачных событий жизнь. Странно, но про «развлечения» Светка почему-то подумала сумрачно и даже с какой-то непривычной тоской. Если бы она попыталась залезть к себе в душу, то нашла бы сходство с собственническими инстинктами, кои в народе зовутся ревностью. Казалось бы — откуда им взяться? Однако ж вот вылезли наружу! И даже пирожки селянские, поедая с завидным аппетитом, сидя вместе с товарищами в плетеном кресле у стола, покрытого белой скатертью, она не переставала почему-то слегка их — пирожки — ненавидеть. Наверное, собственно потому, что оказались они слишком уж сдобными и вкусными. Кстати же, отведали они и бабочкового меду. По вкусу напоминал он нечто среднее между гречишным медом и вишневым сиропом из дорогого супермаркета. Хозяйка похвастала, что купила нынче коричневый глиняный жбан недорого, всего за пару килограммов хорошей сметаны, весьма ценившейся здесь за дефицитом коров. В прошлом году тот же объем обошелся ей вдвое. Путники густо намазывали сладкую патоку на сельский хлеб, щедрыми кусками нарезанный гостеприимной женщиной, и поглощали непривычную пищу быстро и незаметно.

За милой беседой и периодическими выглядываниями хозяйки в окно, чтобы подсмотреть момент появления старушенции, прошел остаток дня. Солнце село, окрасив небосвод в ярко-лазурный цвет, и ушло совсем, оставив насыщенный кроваво-красный след. Светке, глядевшей на это буйство красок, показалось даже, будто не к добру это все. Как некогда монарху Карлу Второму, которого казнили добрые его подданные, привиделся же кровавый закат перед приходом Кромвеля. Девушка напрасно гнала от себя эти мысли, уверяя себя, что «от многая знания — многая печаль». Наконец все пришельцы вместе с болтушкой-хозяйкой устроились поудобнее на уютном пахучем сеновале — чтобы не пропустить прихода бабушки из лесу, куда она отправилась собирать полезные травки. Как оказалось, бывшая магиня занималась на новом месте жительства тем же целительством, что и практикующий эльф, и отбою от клиентов у нее, по словам селянки, не бывало.

Сверчали какие-то сверчки в подсохшей под крышей траве, трещали цикады внизу под лестницей. Издали доносились протяжные крики неизвестных ночных птиц или животных. Все звуки навевали покойное умиротворение. Светка уже повернулась пару раз с боку на бок, повздыхала немного, вспоминая, какие мягкие остались дома подушки и как прекрасно спится после хорошего душа с вкусно пахнущим гелем. Однако усталость брала свое, и она почти засыпала, утомленная пешим дневным переходом под палящими лучами солнца и массой новых впечатлений. Решив в последний раз бросить взгляд на ночное небо нового для себя мира, она уловила боковым зрением промельк движения там, где устроились на ночлег гном с эльфовой селянкой. Непроизвольно широко открыв глаза, увидела она в неверном свете луны, бесстыдно выглядывающей сквозь приличную дыру в кровле, как круглощекая жительница бабочко-медового царства повернулась и теснее прижалась к лежащему навзничь гному. Тот, словно ждал ее движения, без раздумий положил огромную ручищу ей на плечо, и ладонь его поползла ниже. Сквозь шорох платья слышно стало, как гулко и часто задышали оба.

Едва слышимая возня отчего-то разбудила Светку совершенно. Она распахнула глаза и вперилась в дырявую крышу, стремясь соблюдать приличия и всеми силами заставляя себя не смотреть направо, в сторону Боромана, при этом чутко вслушиваясь в нарушаемую двумя активными телами тишину. И вдруг она поняла, вернее, чутьем каким-то сверхъестественным ощутила, что эльф так же прислушивается к звукам. Блин, он что, ревнует что ли?! Как и я?! И тут она догадалась, что и впрямь ревнует гнома — к этой девочке, прекрасно представляя, что и связь-то возникла совершенно одноразовая, и оба участника завтра же о ней позабудут, и не нужна она им, память об этой ночи… Однако, поди ж ты, сердце бухало по ребрам и, казалось, вот-вот выломает непрочную свою костяную клетку и выскочит на свободу, стискиваемое досадой, обидой и еще чем-то, словесное определение чему найти оказалось для нее трудно.