Наследница Дестроера

— Не за что. Сейчас я только рад, что решил не заниматься твоей головой, в которой происходит явная неразбериха. К примеру: я прошу тебя объяснить мне твое странное поведение, а ты рассказываешь мне убогий сюжет какого-то фильма. А я все еще жду вразумительного ответа!

— Я как раз к этому подошел.

— Мне уже за восемьдесят, так что поторопись!

— Этот японец, в частности, научил мальчишку ловить муху палочками для еды. В каратэ это будто бы считается признаком большого мастерства. Так вот, сам японец этому так и не научился за всю свою жизнь, а у парня получается всего через несколько уроков.

— Ему причитается конфетка.

— Вот я и подумал, почему бы не попробовать? — сказал Римо.

— Так я и знал, — грустно изрек Мастер Синанджу.

— Что ты знал?

— Что ты деградируешь.

— Вовсе нет!

— Отрицание — первый признак деградации, — серьезным тоном произнес Чиун. — Я тебе сейчас объясню.

— Только шепотом, — сказал Римо, снова подняв вверх палочки для еды, как антенну. — Вот она, опять летит.

— Каратэ из Дома Синанджу похитили корейцы. Разумеется, ленивые южане. Они скопировали движения, короткие пинки и рубящие удары рук. Это было вроде того, как дети играют во взрослых. Но в силу своей бездарности они смогли достичь лишь довольно посредственного уровня, хотя за образец взяли само совершенство. Они научились драться, разбивать доски ребром ладони, а поскольку они сами понимают, что все это не более чем посредственность, то придумали носить разноцветные пояса — чтобы одни думали, что менее посредственны, чем другие. В действительности до Синанджу им всем далеко! И они понимали это с самого начала.

— Эта история мне известна, — отозвался Римо, продолжая следить за мухой.

— Тогда ты должен знать, что ловля мухи с помощью палочек для еды восходит к самым первым дням каратэ.

— Этого я не знал.

— Еще бы! Знай ты это, вряд ли стал бы меня позорить, пытаясь воспроизвести движения посредственных каратистов.

— А мне кажется, это неплохое испытание на ловкость. Мне просто хочется проверить, получится у меня или нет. А что ты имеешь против?

— Каратисты пытались перенять искусство Синанджу и в другом плане, — продолжал Чиун, а упрямая муха опять зависла над тарелкой. — Они тоже пробовали пойти на службу к императорам и королям в качестве телохранителей. И многие из них убедились, что разбивать ладонью палку — совсем не то, что ломать кости. Из-за своего недомыслия каратисты едва не вымерли.

— Тшш! — прошипел Римо.

Муха вдруг резко изменила направление полета и двинулась прямо на Римо. Тот выбросил вперед руку. Палочки сомкнулись, но щелчка не последовало.

Римо пригляделся: между палочками была зажата муха, отчаянно перебирающая лапками.

— Ну вот! — заулыбался Римо.

— Можешь продолжать, — мягко сказал Чиун.

— Продолжать — что?

— Ну, как же? В твоем фильме наверняка описан и следующий этап.

— Вырезали, должно быть.

— Тогда я тебе помогу, — обрадовался Чиун и придвинулся к Римо. — Поднеси муху к лицу и внимательно следи за нею, чтобы не улетела.

Римо исполнил. Муха жужжала в каких-то нескольких дюймах от его скуластого лица.

— Готов? — спросил Чиун.

— Да.

— А теперь открой рот. Пошире!

Римо разинул рот и озадаченно поднял брови. Чиун своей рукой направил руку Римо ближе ко рту, а сам продолжил рассказ:

— Уцелевшие каратисты отказались от роли ассасинов и вернулись в свои деревни, где стали искать себе новые способы пропитания. Но увы, из них вышли неважные рыбаки и бездарные земледельцы.

— Ты хочешь сказать?..

Старик радостно закивал. Римо поспешил закрыть рот.

Чиун улыбнулся.

— Как думаешь, почему они использовали для этого палочки для еды? Просто это позволяло экономить время.

С гримасой отвращения Римо отпустил муху и положил палочки на тарелку, после чего решительно отодвинул ее от себя.

— Вечно ты устраиваешь мне всякие пакости! — с укором произнес он.

— Это мне благодарность за то, что работаю для тебя почтальоном?

— Чего теперь от меня хочет Смитти?

— Этого я не знаю, — ответил Чиун. — Сегодня письмо из Синанджу.

Римо вскочил, лицо его озарилось радостной улыбкой.

— От Ма Ли?

— Кто же еще станет переводить чернила на ловца мух? — съязвил Чиун, извлекая конверт из необъятного рукава.

Римо с нетерпением выхватил у него письмо. Пергаментное лицо Чиуна недовольно сморщилось.

— Уймись! — фыркнул он. — Она опять задает те же нудные вопросы, что и в двадцати последних письмах. Честно скажи, Римо, как тебя угораздило выбрать в жены такую сварливую женщину?

— Ты читаешь мои письма? — Римо был поражен.

Мастер Синанджу как ни в чем не бывало повел плечом.

— Конверт в пути расклеился. Письмо чуть не выпало.

Римо внимательно оглядел конверт.

— Он в порядке.

— Конечно. Если бы я не запечатал его, задав работу стариковскому языку, письмо бы опять могло вывалиться и, чего доброго, потерялось бы.

Римо никак не отреагировал на такое объяснение и, острым ногтем вскрыв конверт, с жадностью углубился в письмо.

— Она пишет, что в Синанджу все в порядке, — сказал он.

— Скажи мне лучше что-нибудь новенькое.

— Спрашивает, когда мы вернемся.

— Напиши, что не знаешь.