Наследница Дракона (СИ)

Воин схватил лук и направил на нарушителя границ лагеря стрелу. Он больше не собирался разговаривать с тем, кто не воспринимал его слова всерьез. Стрела была направлена в голову мужчины, но почему то пролетела мимо. Стрелок нахмурился, еще никому не удавалось ускользнуть от его твердой в стрельбе руки. Чтобы не опозориться перед товарищами, он быстро вытянул еще одну стрелу из чехла и пустил во врага. Фергюсон желал видеть, как стрела пронзает цель, а кровь растекается по поверхности воды. Однако, не смотря на то, что в воде все движения человека были плавными, он как-то умудрялся проворно уклоняться. Голова балагура скрылась под водой. Поверхность воды пошла рябью. Вот прошла она минула, вторая, волнение улеглось. Теперь слышен был только рокот водопада. Олби, наблюдавший за действом, знал, что вода в этом озерце просто ледяная, у каждого первого тут сводило руки и ноги. «Утонул!» — мелькнула мысль. Фергюсон кивнул вправо и влево. Лучники разошлись в разные стороны от пляжа. Каждый из воинов целился в то место, где пропала белая макушка. Шаги были осторожными, бесшумными.

— Он утонул? — спросил один из мужчин.

— Не знаю.

У Олби рот открылся от удивления. Бесстыдник появился на булыжнике и наблюдал за воинами сверху уже в сухих штанах. Он сел на камень, чиркнул спичкой.

— Эй, он там!

Хью затянулся. Целый месяц он не курил, экономил табак, и вот теперь отдушина. Даже стрелы не заставили бы его сейчас бросить сигаретку. С тропы, идущей сверху, высыпало как минимум с два десятка до зубов вооруженных воинов.

— Слезай! Быстро!

Хью не собирался сдаваться. Ему нравилось быть в центре внимания. Согнув одну ногу, он небрежно бросил руку с сигареткой на колено, изящно стряхнул пепел с кончика.

— Я месяц не курил! Теперь у меня есть такая возможность! Вам придется подождать!

Лучники забежали за камень, окружили его. Кейн лениво осмотрелся.

— Слезай, хватит уже! Ты окружен!

Хью шмыгнул носом.

— Ну, хорошо, хорошо, уговорили! Еда есть? — спросил он, спрыгивая с валуна. — Я есть хочу!

Его руки завели за спину, однако это нисколько не смутило пленника. Он сощурился, переместил сигаретку на уголок рта.

Его повели вверх по истоптанной тропе. Подъем был неспешным. Воины расслабились, безопасности лагеря теперь ничто не угрожало. Не важно, кто был этот человек, главное, что он был один. Его привели к тому самому костру, где Женя слушала речь об уготованной ей участи. Женщинам было интересно посмотреть на задиру, поэтому они не спешили заканчивать свои хозяйственные дела.

— Привет, красавицы! — сказал Хью, улыбнувшись им.

Дамы постарше посмотрели на него строго. Те, что были их подмастерьями, совсем еще юные девушки, захихикали.

Хью подмигнул им и, не отводя взгляда от прекрасных особ, прошел мимо.

Олби ожидал его у окна в зарослях. Тут улыбка с лица Хью сошла, и он посмотрел вниз. Женя рассказывала ему о своем прыжке. Даже для взрослого здорового мужчины падение в ледяную воду с такой высоты могло стать фатальным. Насколько нужно было запугать девочку, чтобы она не отступила даже перед смертью.

— Куда его? — спросил Фергюсон.

Хью поднял взгляд на бывшего придворного. Этого прилизанного тощего проныру знали многие. Он оказался до того изворотливым, что хорошо устроился даже после бегства из замка.

— О! Кого я вижу! Ты теперь бедных повстанцев обираешь?

Лицо Олби стало напряженным.

— Король отнял у народа все! Он живет в огромном замке, каждая комната которого покрыта золотом, драгоценными камнями и шелком! Его обслуживают тысячи слуг! Хорошо живут и те, кто к нему приближен: чиновники, ученые, — Олби сделал паузу, — претенденты на трон! Остальным же приходится довольствоваться объедками! Так ли это?

Хью сощурился.

— Отчасти! — сказал он.

— Отлично! У нас есть место, где у тебя будет возможность увидеть жизнь с другой стороны! В шахту его! — выкрикнул Олби последнюю фразу.

Хью не имел каких-либо счетов с бывшим придворным, однако от одного вида этого сухощавого слабого человека его воротило. Олби не дали достигнуть заветной цели, то есть стать обеспеченным, успешным, уважаемым, это привело к ненависти к короне и ко всем хоть отчасти связанным с ней. Он был мерзок, так как на самом деле ненавидел не власть, а араев.