Наследница. Графиня Гизела

Вдруг молодая девушка почувствовала, что сзади ее схватили за талию… Ее порывистое движение обратило на себя внимание поглощенной болтовней гувернантки.

— Ради бога, графиня, что с вами? — воскликнула она с признаком сильнейшего волнения в лице.

И приятельница ее тоже вскочила со своего места, заботливо взяла в свои руки молодой девушки.

— Ничего, оставьте меня! — проговорила Гизела, отворачиваясь.

Испуганный взгляд госпожи фон Гербек искал в толпе их превосходительств, потом она вздохнула с облегчением: никто не заметил странного происшествия с молодой графиней, которое и для нее самой осталось неразрешимой загадкой.

Веселье продолжалось — шампанское было превосходным, и расположение духа светлейшего амфитриона было как нельзя лучше.

Глава 28

Не обращая внимания на уговоры гувернантки сказать, что так испугало ее, Гизела снова села на скамейку.

… Нет, она не уйдет! Насколько она могла понять его странные речи, он хотел здесь нанести удар сильному врагу… Но каким образом он намерен это сделать и кто мог быть его врагом, ей не приходило в голову. Она была готова принять удар, смело глядя в лицо опасности, но что могло быть более ужасным, чем те душевные муки, которые она испытывала? Он знал теперь, как он любим; он прошептал ей свое признание, наполнившее ее душу неземным блаженством, и все-таки покинул ее ради какой-то мрачной силы, которая требует их разлуки навечно… Она хочет лицом к лицу встретиться с ней, она хочет знать, действительно ли существует на земле власть, которая может разорвать связь между двумя соединенными любовью сердцами!

Медленные, переливающиеся звуки оркестра наконец закончились блистательным аккордом. Буфеты опустели; князь поднялся со своего места и в сопровождении министра направился через луг.

— Господин фон Оливейра, — приветливо обратился он к португальцу, который шел ему навстречу, — вы очень пунктуальны, но все же я должен вас побранить, что вы не сделали чести моему шампанскому — я не видел вас среди моих гостей… Вам дурно? Вы бледны и будто встревожены чем-то. Можно было бы подумать, что у вас расстроены нервы, не будь таким нелепым предположение подобного у такого Геркулеса, как вы.

В эту минуту пронесся порыв ветра, листья зашумели и пламя факелов сильно заколебалось.

— О, кажется, буря идет нешуточная! — с досадой проговорил его светлость. — Я буду вас просить, милый барон, на остаток праздника уступить мне ваш зал — нельзя же молодых людей оставить без танцев!

Министр тотчас же подозвал лакея и отправил его с нужными указаниями в Белый замок.

— Полчасика, вероятно, природа оставит еще в нашем распоряжении, чтобы провести их на воздухе, — улыбнулся князь, обращаясь к дамам, которые столпились вокруг него. — Я того мнения, что рассказ господина фон Оливейры среди окружающих нас лесных деревьев и под этим грозным, затянутым тучами небом получится более пикантным, чем среди обычной бальной обстановки. Слово за вами, господин фон Оливейра!

Его светлость уселся близ бюста принца Генриха. С шумом задвигались скамейки и стулья, и около князя образовался большой круг; некоторое время еще раздавались возгласы, шуршали шелковые платья, затем все смолкло, так что слышно было потрескивание факелов.

Португалец стоял, прислонясь к буковому дереву, которое нависало над бюстом принца Генриха. Выражение беспокойства было в его лице, бледность покрывала смуглые щеки.

В эту минуту Гизела, никем не замеченная, прошла вдоль опушки леса и остановилась у стола, заставленного посудой, на котором еще стояла шкатулка Оливейры с бриллиантами. Хотя она и остановилась в тени, скрытая отчасти ветвями дерева, португалец ее заметил, и непреодолимое волнение отразилось на его лице, взор, брошенный им в ее сторону, был полон мольбы. Она улыбнулась ему и твердой рукой оперлась на стол. Эта нежная улыбка и горделивая осанка словно говорили: «Что бы ни случилось, я люблю тебя и верна тебе!»

Сделав над собой усилие, Оливейра начал громким и спокойным голосом:

— Прежний владелец попугая был немцем. Он сообщил мне странную историю, и я поведу рассказ от его имени.