Наследница Магдалины (Наследство Магдалены)

— Ну а какая же новость радостная? — поинтересовалась Алаи, аккуратно отрезая себе кусочек холодной птицы. При этом она случайно помакнула рукав дорогого, доставленного ей мужем из-под Тулузы, шелкового платья в острый соус.

— Также умер и заклятый враг папы, многогрешный английский король Иоанн, прозванный Безземельным. Это хорошее известие для всех французов.

Лицо Алаи заметно оживилось. Ее свекровь, мать Симона де Монфора, Амиция, была сестрой Роберта Бомонта, последнего графа Лестера. И после смерти этого бездетного влиятельного английского синьора его владения были разделены между Амицией и ее младшей сестрой, графиней Винчестерской. В 1205 году от рождества Христова король Иоанн признал титул графа Лестера за Симоном де Монфором. Однако из-за обострившихся старых усобиц между Англией и Францией и потому, что де-факто Симон являлся подданным французского короля, английский монарх лишил де Монфора этого титула десять лет тому назад.

«Теперь, — подумала Алаи, — не мешало бы в очередной раз востребовать права мужа на английские земли».

— Новым королем Англии стал сын и наследник Иоанна, Генрих Третий. Говорят, он без ума от дорогих парижских нарядов и побрякушек и окружает себя весьма галантными и куртуазными французскими шевалье, — продолжал Бернар, уписывая холодную телятину и запивая ее вином.

— Значит, возможен мир между английской и французской коронами? — поинтересовалась Алаи.

— Вне всякого сомнения, отношения между двумя державами улучшатся. Особенно принимая во внимание тот факт, что новый правитель Соединенного Королевства изъявил желание ничем не ограничивать власть папы в церковных вопросах, — закончил свою тираду святой отец.

— Я не сильна в дворцовых интригах, — потупила взор Алаи. — Просто в Англии у нас близкая родня. Мать моего мужа из графского дома Лестеров.

Бернар, услышав об этом, чуть было не подавился.

— Вот как! — воскликнул он, осушив до дна кубок. — Что ж, теперь наверняка вы в скором времени сможете без всяких помех навестить их. Новый король англичан благоволит французам и святой вере. Если б вы знали, госпожа, какие бесчинства, крамола и ересь имели место на Британских островах при покойном Иоанне, да обретет его грешная душа вечное успокоение. Знаете, дело дошло до того, что его святейшество в гневе на непокорного короля наложил на Англию вердикт.

— Что это такое? — спросила Алаи.

— А то, что все британские церкви по распоряжению папы были закрыты, все таинства, кроме крещения, не совершались, не отпевались умершие. Даже колокола не звонили. Церковная жизнь столь обширной державы полностью прекратилась.

— Не может быть! — не верила собственным ушам набожная Алаи.

— Но теперь все это в прошлом, — вздохнул Бернар, задумчиво ковыряя в зубах костяной зубочисткой.

— Кстати, как там ваши успехи в обращении закоснелой еретички в лоно истинной церкви? Я заметила, что в последнее время она стала проявлять излишнюю гордыню. Ходит с высоко поднятой головой. Ни дать ни взять великомученица. И мне очень не нравится, что Симон-младший проводит с ней столько времени. Необходимо оградить мальчика от дурного влияния. Я изолирую ее от него так же, как изолировала от ее собственного сына.

— Вы правы, гордыня — смертный грех, — изрек священник, утирая губы рукавом своей сутаны. — Надобно бы наложить на нее суровую епитимью.

— Я уже сделала это, святой отец, — рассмеялась Алаи. — Послала вдовушку на речку перестирать белье.

— Надеюсь, она не сбежит.

— Куда ей деваться. Муж убит, а сын остается под нашей опекой. Из нашей клетки этой птичке уже не вырваться, — криво усмехнулась Алаи, допивая остатки крепкого гасконского.

* * *

Клер поставила корзину с бельем на каменистом берегу узкой, но довольно глубокой реки. «Хорошо, что течение такое быстрое», — подумала она, вглядываясь в очертания зарослей на противоположной стороне. После гибели мужа, сдачи Тулузы и захвата ее родного Ажене надежды уже не осталось. «Что будет с бедным Гильомом? — рассуждала про себя Клер. — Наверняка станет заложником де Монфора или же будет тайно умерщвлен, чтобы не мешать зачатому в нелюбви отпрыску Симона открыто вступить во владение Монваланскими землями. Моя бедная мать уже, наверное, умерла от горя». Нет, иного выхода у Клер не оставалось. Мир — это Ад. В этом она уверилась окончательно и бесповоротно, и не было никакого смысла более за него держаться. Сына, зачатого от де Монфора, ей все равно не отдадут. Необходимо было разрушить темницу, в которой доселе томился ее пленный дух. Стать избранной, отказаться от искушений иллюзорного бытия, двигаться к Свету путем Совершенных. Эти слова отчетливо звучали сейчас в ее душе, подобно скорбному звону медных колоколов.

Клер уже давно разучилась плакать. Глаза ее были сухи. Озаренная внутренним светом Решимость отражалась на ее лице.

— Клер, мама вас стирать заставила? — вернул ее к действительности детский голос. Она обернулась и увидела младшего Симона. Этот красивый, добрый и не по годам умный мальчик невольно заставил ее вспомнить о Гильоме.