Наследница Нави

Только с силой слова провозились до обеда, а еще общевселенские языки сдавать, законы гармонии, она же философия и целительство. По двум предпоследним тесты и письменные работы, на каждый предмет по часу времени. На целительстве снова практика: диагностировали больных в реанимации одной из больниц и даже исцеляли, отдавая свои силы для регенерации. Это было хоть и тяжело, но приятно. Каждый исцелил по 3 разных больных. Но когда Глафира перенесла нас в хоспис и сказала, что теперь мы должны научиться помогать людям отходить в навь, мы впали в ступор. Перед нами в палате лежало 6 несчастных женщин, кто-то стонал и просил помощи, кто-то молился и просил забрать. Кто-то спал и бредил, и лишь одна девушка за ширмой словно по ошибке попала сюда и читала книгу, опершись о подушку.

— Ну, чего замерли? Помогите им! Не видите разве, у всех этих людей уже агония, они умрут сегодня еще до 12, облегчите страдания тел и душ. Это тоже часть вашей работы, инквизиторы. Неприятная, но иногда необходимая.

— А эта девушка?

Я указала на читающую.

— У нее просветленная агония за праведную жизнь, дочитает книгу и уйдет, спокойно, во сне и с улыбкой. Ей можно не помогать. Единственное, что мечта у нее есть — увидеть настоящего ангела перед отходом, чтоб не так страшно было отходить. Но ментальных сил, чтобы увидеть настоящих легов, у нее не хватает. Кто исполнит желание умирающей?

— Пусть Люба, у нее волосы белые, — предложила Мила.

Я чуть наэлектризовала воздух вокруг себя, чтобы светиться, и пошла к девушке. Просто стояла и смотрела, как она быстро бегает глазами по строчкам книги, милое лицо девушки было напряжено, видать, читала кульминацию. Истерзанное пороком сердце делало уже через силу свои последние удары. Дышать ей было трудно, грудь давило и сжимало. Девушка дочитала книгу и закрыла ее с улыбкой. Увидела меня и даже не удивилась.

— Как раз дочитать успела, — улыбнулась она.

— Хорошая книга с добрым концом. Все счастливы, жаль, в жизни не всегда так.

Девушка легла и потянулась.

— А почему так несправедливо? Даже маньяки доживают до глубокой старости, а мне уже пора. Хоть мне всего 23. Кто-то ворует миллиардами, и его даже не посадят, а мне всего 250 тысяч не смогли собрать?

В глазах девушки была такая горечь, что сердце сжалось, она чувствовала, что уйдет уже сегодня, но отчаянно хотела жить.

Ох, девочка я б, и сама хотела это знать! Если честно. Но, судя по мощи ауры, сияющей даже несмотря на болезнь, душе уже просто тесно в этом теле. Она быстро переродится в другом, в этой жизни уже познала, что хотела.

— Я не жалуюсь, просто интересно, откуда столько несправедливости, если Бог и вправду есть.

Я подошла к девушке взяла ее за руку.

— У тебя большая, добрая и красивая душа. За свою короткую, но светлую жизнь ты прожила и познала больше, чем иные за 80 или даже 100 безумных лет. Ты сделала очень много добра и блага, и твоя душа переросла этот мир, ее ждет новый путь.

— Умирать больно? — с дрожью в голосе спросила несчастная.

— Нет, тело не будет мучиться. Ты просто начнешь видеть мир иначе. Увидишь своих друзей и родственников, бабушек и дедушек, убедишься, что смерти нет для души, а тело — лишь одежда для нее.

— А почему же тогда самоубийство — тягчайший из грехов, если там хорошо, и смерти нет.

Карие глаза смотрели на меня с живым любопытством.

— Потому что каждая душа приходит в этот мир по воле всевышнего с конкретной целью и задачей-программой, и не имеет право обрывать ее самовольно, не пройдя свой путь и не усвоив нужные уроки. Убить себя значит воспротивиться воле всевышнего, он сам знает, когда и за кем приходить.

— Понятно, значит, я молодец, что пересилила свое желание? — улыбнулась девушка.

— Еще какая! — кивнула я, забирая у девушки беспокойство и страх.

— Ты здесь посидишь еще? Там на улице сад красивый. Я вздремну, и погуляем.

— Конечно, — кивнула я, сдерживая слезы.

— Я рада, что ты пришла, — улыбнулась девушка, — ты красивая, как я себе и представляла. Только крыльев нет.

Я улыбнулась и сотворила иллюзию пышных, искрящихся белых крыльев за спиной.

— Они прекрасны, — выдохнула девушка.

Восхищенное сердце замерло. Она ушла с улыбкой на губах.

Я посмотрела на мир ментальным зрением, душа парила под потолком.

— И правда не больно, — улыбнулась она, — и что теперь?

— Просто лети на белый свет, не бойся.

Портал перехода уже открывался, душа смело устремилась к нему.

— Неплохо, — кивнула преподавательница, — иди, еще одного бери.

Я вышла из-за ширмы и подошла к мечущейся в агонии женщине.

— Больно, мамочка! Больно! Мамочка! — повторяла она.

Я положила свою руку на горячий лоб и запела первое, что пришло в голову, одновременно впитывая в себя ее боль.

Что стоишь, качаясь, тонкая рябина,
Головой склоняясь до самого тына.

Женщина затихла, прислушалась, успокоилась, и душа наконец-то оборвала последнюю ниточку с телом.

— Молодец, — шепнула Глафира, — эту песню пела ей бабушка все детство. Она подумала, что уже умерла, и успокоилась. Душа и отошла спокойно. Мила, давай.