Наследница Нави

Я не могла говорить с набитым ртом, желудок жгло огнем и сводило спазмами. Я охнула, согнувшись.

— Что с тобой? — встревожилась мать.

— Это вино ужасное, тягучее и горькое, как рыбья желчь, — выдохнула я, сдерживаясь сквозь зубы, чтобы не застонать от боли, разрывающей желудок.

Мама вскочила, схватила со стола бутылку, понюхала, пригубила и злобно прорычала:

— Вино отравлено!

Глава 21

— Я хочу ее видеть! — заявил встревоженный мужской голос.

— Она еще не пришла в себя! Да и вообще это не нужно! Я настаиваю на расторжении договора после случившегося. Я лично доложу обо всем Люциферу.

Мать говорила негромко, но столько злобы в ее голосе я не слышала еще никогда.

— Говори, — спокойно отозвался Еорган. Он может расторгнуть договор, может объявить нам войну. Это не имеет значения, Люба уже моя невеста, мы связаны кармически.

— Как связался, так и развяжешься! — прорычал отец.

— Я люблю ее! — выкрикнул жених. — Слушайте и запомните! Я люблю вашу дочь и сестру. И не откажусь от нее ни за что.

Живот опять скрутило спазмом, хорошо ж меня, видать, приложило, до галлюцинаций аж.

Я застонала, мне тут же положили на лоб и живот холодные компрессы. Боль отступила. Но меня пробрал озноб, я открыла глаза, сбросила с живота полотенце с завернутым в него льдом и укрылась пледом, стуча зубами. В комнату вошли родители и бросились к постели.

— Как ты? — с волнением спросила мама.

— Нормально, но холодно.

Я сняла компресс и с головы, протянула Дирте. Посмотрела на маму и аж вздрогнула: такой бледной и с огромными черными кругами под глазами я не видела ее еще никогда. Казалось, она разом постарела лет на 30.

— Яд, что был, такой сильный, — ужаснулась я, догадавшись, что мать вытаскивала его из меня через кровь и, должно быть, отравилась сама.

А ведь вина в бокале было менее чем на четверть.

— Принесите мне эту бутылку и позовите Еоргана с папашей.

Я села в постели и, оглядевшись, поняла, что я в его доме, в будущей супружеской спальне.

— Зачем? — спросил отец.

— Во вторник на зачете по силе слова я забрала у девушки ненужный ей дар считывать ауру с предметов, кто, когда держал их в руках, что при этом чувствовал.

— Какой полезный, однако, в данной ситуации дар, — оценил Илья, — погоди, я щас.

Илья вернулся менее чем через минуту, неся в руках бутылку.

— Как ты?

Ероган метнулся было к постели, но напоролся на полный ярости взгляд отца и замер.

Я не ответила, взяла у Ильи бутылку и сосредоточилась, задавая Вселенной лишь один вопрос: кто подсыпал яд в бутылку? От нее тут же пошло тепло, а перед глазами поплыли образы. Я увидела бутылку на столе и худую, стройную, черноволосую женщину со злыми карими глазами, она высыпала в бутылку белый порошок.

— Вы уверены, что поступаете правильно, госпожа? — спросила ее худощавая блондинка, стоящая рядом.

— Смириться с вынужденным браком я еще могу, но с тем, что он уже любит эту двуногую мразь, никогда!

Женщину аж трясло от злости.

— Да бросьте, это, скорее всего, увлечение молодым мясом, не более.

— Думаешь, я не могу отличить увлечение, азарт либо похоть от любви?! — взвилась женщина на служанку. — Ни со мной, ни с Лионой его аура не сияла, как сияет теперь. И день ото дня — это чувство будет лишь усиливаться! Совсем скоро он забудет про нас! Но самое страшное, что наследников ему родит она, а не мы! Он специально сделал нас бесплодными, чтобы исполнить этот треклятый договор! Этого я ему никогда не прощу! Я с ним более семи тысяч лет, я прощала ему все, я поддерживала его во всем! И если уж я не могу родить ему наследника, значит, никто ему его не родит! Он яд даже не почувствует, а эта мразь загнется, даже если чуть пригубит.

— Но начнется война, госпожа. Погибнет много народа. Возможно, даже господин.

— Что ж, значит, такова его судьба.

Женщина кровожадно усмехнулась, закупоривая бутылку с вином.

Видение оборвалось, я передавала его сразу всем присутствующим, чтобы не думали, что я что-то домысливаю. Голова чуть кружилась. Но я не позволила себе упасть на подушки, осталась сидеть. Первым делом посмотрела на Еоргана. Его глаза пылали гневом.

— Приношу свои извинения, — поклонился он, побледнев, — виновные будут наказаны должным образом. Сегодня же.

— Не надо, — неожиданно даже для себя выкрикнула я. — Она права. Она от отчаяния. Вы поступаете ужасно по отношению к ней.

— У нашего народа принято иметь до трех жен, детка, — пояснил Василевс, — так что ни о каком предательстве и речи быть не может.

— А дети? Вы сделали их бесплодными!

— Ориона сама виновата в этом! Я поймал ее с любовником однажды! Наказание за неверность у нас в первый раз одно: женщина лишается права продолжать чей-либо род.

— А второй раз? — неизвестно зачем поинтересовалась я.

— Клеймо на лбу и изгнание из рода мужа и родителей.

— А вторая, что, тоже неверна была? — спросила мама.

— Нет, больна. Я взял ее по выгодному договору.

— Выйдите все, пожалуйста, — попросила я.

— Все, кроме Вас, — я указала на жениха.

Все послушно вышли, Еорган подошел, сел на постель, я позволила взять себя за руку.