Наследница проклятого рода. Книга III

Стоя на носу, Кромфальд вглядывался в открытое море и прислушивался к звукам доносившимся с нижних палуб. Судно не только везло рабов, но и плыло благодаря их усилиям — до слуха мага то и дело долетал свист плетей, брань надсмотрщиков и звон кандалов, которыми многочисленные гребцы были прикованы к скамьям.

— Я тут нечаянно заметил, — сказал Греймунд, подходя к товарищу, — что ты отвалил капитану все, что было в кошельке.

— Кроме двух монет, — уточнил Кромфальд.

— Я вообще-то человек нежадный, да и в таком деле как наше — уже не до торговли, но ты же вроде говорил, что плавание до Финдеуса обойдется нам ровно в шестьдесят золотых.

— Мы плывем не в Финдеус, — зловеще произнес маг. — Я оплатил наше путешествие до Зиндерхельца.

— Но… Дольмерус, зачем? Разве у нас не было плана отправиться потом в Нортанданэа, там разузнать судьбу Таламанда, пойти по его следам…

— План был, но теперь он изменился, — ответил Кромфальд. — Таламанд и Дерлфорст подождут.

— Но ради чего? Особенно после услышанного в Бламодене!

— Именно ради этого. Наследница проклятого рода. Мы должны убить ее.

Глава 8 Пробуждающий дерево

— Помните рукоять, что мы вытащили из озера по пути в Меланрот почти год назад? — спросил волшебник. — Ту, в которую я приказал вставить Рунный Адамант? Думаю, можно лишний раз вам ее не показывать? — не дожидаясь ответа, видимо, понимая, что он может быть только утвердительным, Таламанд продолжил. — Я провел немало времени там, куда, казалось бы, не подобает заходить в дни войны — в библиотеках и архивах. Я узнал многое: и имя меча, частью которого она является, и то, где искать вторую половину, а главное — для чего она нам может пригодиться. И маг поведал еще не посвященным участникам похода легенду о мастере и воителе Ульменоре Пресветлом, о его необыкновенном оружии — Хьорендалле и Дерлфорсте и о целях их путешествия — Вальдленне, известном также как Увядающий край и Сирриноре; за время рассказа они проехали с десяток миль по лесной дороге.

— «Лишь несправедливо осужденному на великое одиночество, но не сломленному мы будем верно служить», — закончил волшебник. — Именно так звучит надпись, которую Ульменор оставил на своем оружии, прежде, чем разделил его.

— И кто же он, несправедливо осужденный? — спросил Эстальд. — Известен ли вам ответ на этот вопрос?

— Да, друг мой, известен. И я думаю, что ты можешь догадаться и сам. Кто первым попытался не просто противостоять Смаргеллу, а найти способ победить его? Кто был обвинен в предательстве лучшими друзьями и отвергнут ими? Чья роль в истории Нолдерхейма была незаслуженно искажена и забыта?

Эстальда словно поразило громом. Он не мог поверить, не мог представить… это было просто невозможно. За потерявшего дар речи волшебника смог сказать Маглинус, который был ошарашен ничуть не меньше:

— Вы говорите о Вангерте!?!? Но как такое может быть? То, что он совершил…

— Или то, что все думают, что он совершил, — возразил Таламанд. — Не он освободил душу Джиаданта Замогильного. Лорд Ларм Глес, которому была посвящена книга — никто из нас не знал о его существовании, верно? Но в последний миг Вангерт догадался, что если соединить два имени в одно и переставить буквы, то получится Смаргелл! Ваш друг и вправду хотел последовать совету, который ему навязывала книга, но в последний миг понял, чьи указания выполняет, и бросил фолиант в камин на первом этаже башни. Затем его словно оглушило молнией. Книга нанесла последний удар — в отместку за отречение. По словам Вангерта, перед тем, как потерять сознание, он увидел Астергона, вышедшего из языков пламени и направившегося в подземелье под башней. Придя в себя, ваш друг немедленно бросился вслед за ним. Оказалось, что Рогвейн был буквально разорван в клочья, клетка сломана, камень в форме сердца разбит, а подвал полностью выгорел. Еще мгновение спустя восставшие мертвецы заполонили город…

— Астергон, — наконец смог заговорить Эстальд. — Помню этого толстяка из рассказа Рагнериуса о роде Остристринора. Действительно мерзкий, — но тут маг осекся — ему в голову пришли неопровержимые доказательства, что все сказанное — обман.

— Если толстяку не составляло никакого труда освободить душу Джиаданта из заточения, для чего же устраивать всю эту чепуху с книгой? — спросил он. — Зачем подбрасывать ее, ждать, пока она будет прочитана? Не проще ли сделать все самому и сразу? И потом, если он и впрямь появился тогда в башне, почему же не убил Вангерта? — спросил он, чувствуя, что сам безжалостно гасит безумную, на миг возникшую в душе надежду, что его друг невиновен.