Наследница Шахерезады

Этот Юра вроде неплохой мужик, и очень скоро мы разойдемся с ним, как в море корабли, так зачем же подвергать избыточным нагрузкам его психику?

А Юра, видимо, уже почувствовал себя морально травмированным и вспомнил о привычном антистрессе.

– Может, выпьем по чуточке? – предложил он. – Я могу сбегать за бутылочкой!

– Отличная мысль, только на этот раз наша очередь угощать, так что сбегаю я! – неожиданно вызвалась Ирка. – Ждите, я скоро!

Подружка подхватилась и умчалась.

Я проводила ее удивленным взглядом – обычно Ирка не склонна соображать на троих за пределами семейно-дружеского круга. Но останавливать ее я не стала, подумав, что капелька огненной воды пойдет мне на пользу, успокоив если не всю меня целиком, то хотя бы моих тараканов в голове.

А то унитазы и трупы, чтоб их, мне уже даже в иноязычных поэтических текстах мерещатся!

24 января, 19.15

Очнувшись в медицинском фургоне, Якоб Шперлинг вспомнил не все и не сразу. Например, он не узнал коллегу Фунтеля, созерцающего его с брезгливой жалостью.

И то сказать, обычно на лицах коллег при виде стажера Шперлинга отображались еще менее благородные чувства.

– Доктор, он очнулся! – Коллега Фунтель заметил возвращение Якоба в реальный мир.

– Проснулся, – без эмоций уточнил врач, даже не посмотрев на пациента.

Он заполнял формуляр на планшете, пристроенном на коленке.

– Я не спал, – слабым голосом возразил Якоб и сделал попытку приподняться, но Йохан его удержал.

– Прекрасно спали, стажер, – сухо хмыкнул бесчувственный доктор. – Немного слишком долго, правда, нормально было бы не больше двадцати минут.

– Но как? – Якоб посмотрел на Йохана.

– Мне бы тоже хотелось узнать, как тебя занесло в гущу драки и почему при этом ты был в пледе, как шотландский горец! – язвительно сказал тот.

– А если вас интересует, как случилось, что в разгаре драки вас сморил богатырский сон, то я могу ответить в двух словах: удушающий прием! – сообщил бестрепетный доктор.

– Какой еще удушающий прием? – не понял Якоб.

– Обыкновенный, прекращающий доступ кислорода в мозг с последующим развитием кислородного голодания, приводящего к потере сознания, – любезно объяснил эскулап. – Если через десяток-другой секунд после потери сознания удушающий захват снимается, то обморок переходит в сон, который длится десять-двадцать минут и заканчивается без последствий. А вот если…

Он потянулся, поднял Якобу веко и заглянул в округлившийся глаз, невозмутимо продолжая:

– Если кислородное голодание немного затягивается, то могут пострадать речь, зрение, двигательные функции, психика…

– Э-э-э… – протянул шокированный Якоб.

– Да, с речью точно начались проблемы, – вставил свои пять евроцентов коллега Фунтель. – А психика у него и раньше была не в лучшем виде.

24 января, 19.20

– Вот. – Ирка торжественно вручила Юре мелодично дребезжащий, как люстра, пакет.

– И вот! – Мне она бросила какую-то мелкую кривульку.

Сначала мне показалось, что это обломок одноразовой вилки (особо модного в этом сезоне цвета грюн-гроу), но кривулька была слишком увесиста для пластмассовой. Я поднесла ее поближе к неудержимо слипающимся глазам, рассмотрела, не впечатлилась и напомнила подружке:

– Ир, если это закуска, то не стоило стараться. Ты же знаешь, я не ем морепродукты.

– Это не закуска, а улика! – заявила подружка и забрала у меня сине-зеленую клешню.

– Какая улика, что случилось? – тут же включился в беседу любопытный Юра.

– Это доказательство того, что я не страдаю никакими галлюцинациями! – Ирка потрясла клешней в воздухе. – Гигантский скорпион действительно был!

– И сплыл, – фыркнула я, жестом попросив отвлекшегося Юру вернуться к процессу организации фуршета.

– Ах, если бы! – Ирка отчего-то прониклась сочувствием к тому членистоногому. – Он вовсе не сплыл, то есть не вернулся в родную водную стихию, а трагически погиб под ногами неуклюжих двуногих! Я все-таки сбегала посмотреть, чем закончилась драка…

– Ой! – Я вспомнила, как что-то хрустнуло под каблуком разбудившего меня придурка. – Так вот что это был за звук!

Ирка кивнула и грустно продекламировала:

Тихо полз по полу рак –
Раздавил его дурак!

– Вот только не надо идеализировать гнусный образ этой твари, – ни капельки не растрогалась я. – Сдается мне, совсем не тихо он полз. Ты помнишь, тетки на полу визжали как укушенные? Я думаю, это рак их щипал.

– Ох! А побили за это парня в одеяле! – Ирка проявила присущее ей чувство справедливости и после недолгого колебания зашвырнула клешню в урну. – Так, давайте-ка выпьем… За что?

– За все хорошее! – предложил Юра, успевший откупорить три пятидесятиграммовые бутылочки со шнапсом.

Мне достался абрикосовый.

Он пах точь-в-точь как бабушкино варенье.

Я вспомнила, как булькало в тазу на летней печке несимпатичное с виду коричневое месиво, а я качалась в веревочном гамаке под абрикосовым деревом, вдыхая упоительный аромат…

– За все хорошее, включая крепкий долгий сон без пробуждений по тревоге, – мечтательно понюхав тонкое бутылочное горлышко, добавила я алаверды.

24 января, 20.20