Наследница (СИ)

Ясмин почти физически ощутила на себе сотни липких взглядов. Право первого обозначало, что она уже принадлежала другому мужчине — тому, который только что заявил это право. Медленно огляделась. Вчера она победила мастера Эгира, и ее едва на руках не качали, а сейчас готовы распять. Вчерашние идолы — топливо революций.

Вот чего хочет Файон. Именно этого. Победа в бою не даст ему Ясмин, но он пройдёт вихрем через Астрель с глазами, горящими свящённым гневом. С сердцем, пробитым стрелой измены. И если в бою погибнет Абаль, его простят и не раздумывая преподнесут венец следующего Примула. Но вот Абалю смерти Файона могут и не простить. Слишком многих он зацепил. Вчерашние влюблённые девочки выросли в юных дочерей сильных тотемов, юнцы, проигравшие ему на экзамене давно шагнули в мастера.

Абаль нахмурился. Понимал, в какую ловушку завёл их любимый дядюшка.

— Это невозможно, — говорить было страшно, но Ясмин привычно давила в себе этот страх. Роняла слова в звенящую тишину, как гальку в воду. — Вчера, приняв долг главы Бересклета, я связала свою судьбу с мастером Тихой волны.

Она подняла вверх руку, и дорогой шёлк стек до локтя, обнажая вязь главы тотема и филигранную розу, намертво спеленутую бересклетом.

Она мельком бросила взгляд вбок, на Файона. Тот молчал. Драматичная маска добродетели плотно сидела на его лице, но в желтых, по-совиному круглых глазах горел огонь. Пожар страшных и совсем не понятных Ясмин чувств пожирал его заживо. Несколько лепестков он смотрел на неё не отрываясь, а после развернулся и пошёл прочь. Человеческое море распалось перед ним на две испуганные половины. За ним побежала Низа, после, сохраняя достоинство, ушли мастер Дея и отец Хрисанфа. После кто-то ещё. Несколько боевых мастеров, занимавших оппозицию нынешнему Примулу, тотем Таволги и тотем Ильма, предавшие своего покровителя. Только госпожа Милева скользнула сожалеющим взглядом по Ясмин. Но о чем бы она не сожалела, ее выбором стало подчиниться главе Аквилегии.

Абаль встал рядом с Ясмин, перетягивая внимание на себя, и также поднял руку, обнажая запястье с парной венчальной татуировкой. Толпа заволновалась, текуче сдвинулась цветными стенами, сжала их в узкое кольцо, чтобы рассмотреть парную вязь подробнее. Подивиться новой главе Бересклета, которая поколение спустя вознеслась снова.

Вязью восхищались, филигранной розе делали комплименты, заверяли в преданности Абаля и опасливо изучали Ясмин. Вчерашнюю бесправную девочку, которая нагнула систему. И ведь выгорело, надо же.

Ясмин высокомерно улыбалась и читала в лицах — никто и никогда не упрекнёт ее отныне. Никто и никогда не вспомнит мастера Файона в ее присутствии. Мастер Файон стал прошлым в ту секунду, как вышел из круга, но уже никогда Ясмин не узнает, почему он вышел.

— Примите поздравления в столь светлый день! — заверили Ясмин две одинаковые девчонки, пока их отец мялся около Абаля, выражая преданность Примулу и ему лично.

Ясмин благосклонно кивнула. Оглядела напиравшую толпу и вдруг поймала растерянные напряженные взгляды юных ростков Бересклета, которых огибало взволнованное человеческое море. Она взмахнула рукой, подзывая их.

И мастер Файон стал прошлом и для неё.

* * *

В совете все прошло на удивление чинно.

Мастер Дея оказалась единственным человеком, который повёл против неё войну. Хотя Абаль, просто занявший место за ее плечом, шепотом язвил и насмешничал. Ну какая война, Яс, бесплодная схватка сойки с ястребом. Попытка ненависти.

И верно, ветер так переменится, что сторонников у Ясмин стало вдвое больше, чем у мастера Деи. Ясмин попыталась представить себя ястребом, который гоняет невинную сойку с лицом мастера Деи, но воображение корчилось в муках.

— Падшим женщинам не место во власти, — наконец, тяжело сказала та, поднимаясь с кресла, которое в совете всегда стояло чуть в стороне и считалось ее личным. Она была похожа на ястреба больше Ясмин. Орлиный нос, стянутые в заострённый пучок волосы, лицо постаревшей Покахонтас и учительская спесь. Она напоминала ей старую математичку из школьных лет. Той было семьдесят пять и ее держали из уважения к… Ну, к чему-то. Просроченному опыту, который выражался в размахивание указкой над головами учеников и криках. Учеников она называла олухами, а Ясмин — особо одаренной. Четверку в аттестат математичка ставила ей со слезами на глазах. На этапе экзаменов старую каргу хватил гипертонический криз, а ее молоденькая замена по наивности вкатила Ясмин законный четвертак. На выпускном Ясмин не стала сдерживаться и подарила стерве букет желтых гвоздик, и судя по взгляду, математичка немного понимала в языке цветов. Хорошо придушить не могла.

Примерно такое лицо было у мастера Деи сейчас. Но назвать ее падшей женщиной прямо на Совете?

Ясмин зачла это за прямую атаку, но, к ее удивлению, в диалог вступил Примул:

— Будьте внимательны к своим словам, мастер Бегущего стебля, вы говорите с госпожой будущего Примула.

Мастер Дея метнула в Примула взгляд-копье и вышла едва ли не строевым шагом.