Наследница старой башни

Сложно сказать, чем бы закончилась эта сцена сватовства. Я чувствовала себя крайне неуютно на глазах у толпы, понимая, как ужасно сейчас выгляжу: мокрая, грязная, стучащая зубами от холода и облепленная болотной зеленью. Лица многих людей выражали искреннее недоумение: для них мой отказ прозвучал слишком фантастично. Вмешалась, дай ей бог здоровья, Леста:

-- Батюшки, госпожа Любава, так что же это такое случилось с вами ужасное?! Да вы же сейчас простынете и заболеете! Быстрее, пойдемте… Надо обсушить вас, да и одежду поменять.

На лицо герцога я просто боялась смотреть, понимая, что отказала владыке края прилюдно. Именно поэтому я, крепко сжимая на груди его камзол, неловкой трусцой рванула в сторону башни. Мокрая одежда липла к телу и мешала бежать, но я только добавляла скорости. Леста едва поспевала за мной, продолжая вздыхать и охать на ходу. Правда, уже по совершенно другому поводу:

-- Да вы, госпожа Любава, никак ума лишились! Видано ли это дело герцогу отказывать!

-- Леста, отстань… Мало мне было два замужества?! Сама подумай. Какая из меня герцогиня?!

-- Да очень даже замечательная герцогиня! Чай не боги горшки обжигают…

Я совершенно искренне не понимала всей этой ситуации, боялась реакции герцога и трусливо думала о том, что, может быть, бог с ней, с любовью? Ну согласилась же я выйти за Варуша, только бы он не отобрал у меня Элли. Уж, наверное, герцог не хуже покойного пьянчуги барона?

В башне немедленно поднялась суета. Леста по дороге ухитрилась прихватить с собой какого-то крестьянина, которого заставила таскать воду. Элли, перепуганная моим видом, довольно быстро успокоилась и даже разулыбалась, глядя на то, как Леста на заднем дворе вычесывает у меня из волос хлопья тины.

-- Любава, а ты с русалкой купалась? А какая он, русалка? А у нее правда хвост, как у рыбы?

Взволнованная малышка сыпала вопросами не переставая. Мне пришлось признаться, что никакой русалки я не видела, чем она была сильно разочарована. Элли слегка успокоилась, когда я пообещала рассказать ей перед сном сказку про ту самую русалку. Наконец во двор вышла Нора, которая в это время готовила мне все для мытья, и увела не слишком довольную девочку.

Примерно через час, до скрипа отмытая, закутанная в теплый халат, я сидела с чашкой горячего взвара у камина и сушила волосы. Леста хлопотала рядом молчаливая и недовольная.

Я очень ценила ее. И ее преданность и заботу, и желание уберечь меня от всех неприятностей тоже ценила. Но я не знала, как объяснить моей практичной компаньонке, что замуж я хочу выйти не за титул или деньги. Кроме того, я искренне не понимала, зачем герцогу это сватовство?

Оставив меня досыхать, Леста отправилась на кухню готовить обед, предупредив меня при этом:

-- Его светлость-то надо бы к столу пригласить на обед. Так что вы, госпожа Любава, пока волосы досушите. А я через часик приду и помогу вам одеться пристойно.

О том, что герцог придет обедать в башню, я как-то не подумала. И сейчас, вскочив со стула, начала несколько бестолково перебирать собственный гардероб. Несмотря на то, что я прекрасно согрелась в горячей воде, внутри меня все еще была какая-то мерзкая, трусливая дрожь. Даже руки, когда перебирала одежду, немного тряслись. Я совершенно точно понимала: это потому, что я не представляю реакцию герцога. Не начнет ли он мстить мне? Все же такой публичный отказ для любого мужчины весьма унизителен, а тут целый герцог.

А где-то совсем-совсем глубоко, под слоем этой суеты и трусливого настроения, сидела четкая мысль: «Ну и дура же ты, Люба!». Я не могла объяснить даже себе, почему я вдруг сказала «нет».

То, что герцог волновал меня как мужчина, я уже почти признала. То, что он сделал для меня в этом мире больше, чем любой другой человек, за исключением, может быть, только Лесты, я тоже понимала.

Это он спас меня от позорной казни. Спас, забросив все личные дела и собственный замок, медленно и методично копаясь в эмоциональной грязи в поисках истины. Более того, он вел себя настолько по-человечески, что даже позаботился о дочерях покойной Белинды. И не просто откупился от них небольшим вкладом на приданое, а именно проявил чуткость и понимание, устраивая их судьбу. Если рассуждать здраво, он был совершенно потрясающим мужиком, которому я почему-то отказала…

Леста молча собирала меня к обеду, укладывая волосы и воздерживаясь от любых замечаний. Когда я, с ее точки зрения, наконец-то была готова, она вдруг молча перекрестила меня на местный манер и сказала:

-- Дай-то Бог…

К обеду его светлость явился с совершенно спокойным лицом и вел себя так, как будто моего отказа просто не существовало.