Наследница трех клинков

Бротар подумал – хоть это и нелепо, иностранцу селиться среди гончаров, но «королевский секрет» охотно поверит в такое причудливое условие интриги. Хождение к девице – дело житейское, а чтобы у господина Поля не возникло сомнений, то можно и осчастливить тверскую Матрену – знаний русского языка на это хватит.

– Что мне сказать вашей прелестнице? – спросил Бротар.

– А чего тут говорить – дайте ей рубль да скажите, что я рекомендовал. Она и угощенье выставит, и за вином сбегает.

– Как же я ей растолкую насчет писем?

– А она читать обучена, я сейчас записочку ей напишу.

Готовую записочку нужно было где-то спрятать. Пушкин забрался в чулан и вынес Антипкин сундучок, в котором был, разумеется, весь швейный приклад. С немалыми муками, исколов пальцы, вшили записочку в изнанку кафтана, и Бротар стал собираться в путь. Ему нужно было добраться закоулками до своей гостиницы и попасть туда с заднего двора.

Плащ, разумеется, не высох. Бротар накинул его и вздохнул – лишь бы только не схватить горячку…

– Но чем же мне тут развлекаться? – спросил на прощание Пушкин.

– У вас есть отличное занятие – учитесь копировать подпись для ассигнаций. Как я вас научил – со свечой и стеклом. Подпись должна быть неотличима.

– Эх… – Пушкин вздохнул и вдруг, когда Бротар уже отворил дверь, перекрестил сообщника – видимо, даже неожиданно для себя самого.

Бротар беззвучно дал себе слово в Швейцарии поселиться подальше от братьев. Он довольно нагляделся на российские характеры, добывая деньги для безбедной старости. Он заслужил немного покоя…

Глава 15 Фехтовальщики

Воротынский был зол, как сам сатана. Кричал он редко, но тут случай был из ряда вон выходящий, и он орал на Мишку, орал, как до сих пор не доводилось. Это был крик бессилия – Нечаев и Воротынский потерпели такой крах, что и за год не опомниться.

Они стояли на лестнице, в самом низу, чтобы Маша с Федосьей и Анетта не слышали. Один раз нужно было выкричаться, изругать друг друга в пух и прах, помянуть все грехи и, возможно, послать друг друга к черту, разорвав союз навеки. Разумеется, Воротынский нападал, а Нечаев отбивался, потому что именно Нечаев заварил всю эту кашу с похищением дуры, наобещав товарищу златые горы и реки, полные вина.

– И что теперь делать прикажешь?! На какие шиши жить?! А, сукин ты сын?! – восклицал Воротынский. – Посадил нам на шею дуру с целой свитой! Иначе ей никак нельзя – две горничные да компаньонка! Лакея ей найми! Куафера! Придворных дам! Кофишенка! Пажей! Скороходов! Арапов!

– Да кто ж знал?! – безнадежным вопросом отвечал ему Мишка. – Ты скажи – можно ли было знать?!

И пожимал плечами, и разводил руками, и бледная его физиономия выражала ту крайнюю степень растерянности, от которой недалеко и до того, чтоб намыленную петлю к крюку прилаживать. Его обычную бойкость как корова языком слизнула.

– Можно! Жених твой топтаный! Не мог додуматься?! Болван стоеросовый! А нам теперь куда с дурой деваться?! Все деньги на нее уходят!

– А как тут додумаешься?..

– Ты, Мишка, болван или притворяешься? Когда к старой бабе в любовники нанимаешься, нужно же понимать – у нее к тебе веры нет! Она за каждым твоим шагом следить станет! Недоглядишь – прихватит на горячем, объясняйся потом!

– Ох… – только и мог сказать несчастный Мишка, потому как именно это с ним приключилось.

Мишкина Фортуна, глядя с небес, откровенно потешалась.

– Так тебе, голубчик, так тебе! – приговаривала она, хлопая в ладоши. – И под венец свою дуру доставил, и венчание началось, а тут и я ручку приложила! Не будет тебе пути, Нечаев, не будет – вот и весь сказ.

– Мы с лета этим делом занимаемся – с лета! – продолжал Воротынский. – Кабы ты меня не сманил – я бы дворецким нанялся! Жалованье, стол! А я, дурак, за тобой увязался – девок воровать! Польстился на тысячи! А сколько получили? Шиш с маслом получили! Только чтоб с голоду не сдохнуть! Вот уж Рождество на носу – а мы когда дуру в столицу привезли? Мы ее должны были с рук на руки еще в сентябре сдать! Или в начале октября! А он нам ее посадил на шею и снимать не хочет!

– Не может! – закричал, потеряв терпение, Нечаев. – Кабы повенчались – он бы ее тут же и забрал! И нам бы заплатил!..

– За это время сто раз повенчаться можно было! А теперь по твоей милости сидим без денег, да зато с дурой! Хоть сам на ней женись… Мишка! Он что тебе про ее родителей толковал?

– Что не знают, куда деньги девать.

– Это я слышал! Прозвание поминал? Где живут?

– Нет же! Не поминал! На кой нам ее прозвание?

– А кто его любовница – знаешь?

Мишка развел руками.

– Ну, лопнуло мое терпение! Я к этому жениху в Коллегию пойду, такой шум подниму – и он мне рта не заткнет! Он из своей Коллегии вылетит со свистом! И чтоб я еще когда с тобой, с уродом, связался!

– Да не вопи ты, Христа ради. Бабы услышат…

– Пусть слышат! Пусть знают, с кем связались!